23. Страх

Мне нравится быть за рулем. Таков был слоган из рекламы автомобилей, но это как раз мой

случай. [прим: имеется в виду слоган из рекламы BMW – “- Тебе нравится быть за рулем?
– А мне нравится”] Я люблю долгие поездки на машине. Эта поездка с мамой на моем Ford Focus должна была быть недолгой, но поскольку я застрял в чертовой пробке, то с тем же успехом мог съездить за ней из Толедо в Сеговию и вернуться обратно. Маму выписали, а сестра была на работе, поэтому я закрыл магазин и приехал в больницу. Уж если раньше, с загипсованной рукой на перевязи, ей было трудно передвигаться, то теперь с двумя трещинами в бедре и сломанными ребрами – и подавно. Я обзавелся креслом на колесиках, которое, само собой, одолжила мне Фатима. Это было кресло ее престарелых родителей, а теперь вот я вез в нем свою маму.

– Слава богу, с Паркером все хорошо, я вся изволновалась.

– Да, мам, по крайней мере, мы знаем, где он.

– Он сильно покусал ту женщину?

– Не знаю. Полиция ничего не говорит.

– Я так сожалею, сынок.

– Ничего не случилось, мама, главное – мы его нашли.

Мама ненадолго задумалась, а потом сказала:

– Теперь уж я не смогу вернуться в магазин.

– Ты поправишься, ма.

– Ты был прав – я стала старухой.

Мне было грустно и тревожно слышать это от матери. Если мама признала мою правоту, значит ей

было хуже, чем я думал. Мама всегда была скрытной, воинственной женщиной, не желающей кого-либо беспокоить, а при условии того, что она была сдержанной, ей это удавалось. И вот теперь она сдалась. Мне захотелось утешить ее, и я соврал во благо спасения:

– Это была случайность, со мной могло произойти то же самое.

Но мама не приняла мою ложь, обман с ней не проходит.

– Знаешь, Висенте, в больнице не спится, и глаз не сомкнешь, зато много думается. Я вот что

надумала – если хочешь оставить магазин себе, то оставляй. И ты не должен мне за него платить, сынок. Мое – это ваше, так что улаживай этот вопрос с сестрой.

– Тебе нужны деньги, мама.

– Зачем? С каждым днем, они нужны мне все меньше.

Я замолчал. Мне подумалось, что если я заговорю, то мой изменившийся голос выдаст мои

чувства, и мама заметит мой испуг.

– Позвони нотариусу, в банк или куда хочешь, чтобы мы начали это дело. Словом, организуй все, а

на сестру не обращай внимания. Ты же знаешь, что она любит перечить по любому поводу, а потом соглашается.

Вот оно и случилось – у меня был магазин. Не этого ли я хотел? Я вдруг понял – нет, только не

таким образом, и несколько странных слов сорвались с моих губ:

– Я не могу остановить время.

– Что? – Мама меня не понимала.

Я тоже не знал, понимаю ли самого себя, но мой голос продолжал говорить за меня. Я смотрел

вперед на дорогу, на движение машин, на гудящих таксистов, на мотоциклистов, виляющих между машинами, на патрульных, которые то ли помогали движению, то ли мешали. Все это служило мне защитой, давая возможность не смотреть маме в глаза и разделить с ней необычайную близость, которую я никогда не испытывал, живя с ней с самого рождения.

– Я стараюсь, мама, но не могу остановить время. Как бы я ни старался, но все меняется.

– Конечно, сынок, конечно. К счастью, все меняется.

Я хранил молчание. Мое горло горело, я задыхался, но если бы я говорил, то было бы еще хуже.

Мама всхлипнула. Она с ее креслом на колесиках, лежащем в багажнике, имела право плакать. Она, но не я.

– Тогда что же сделает тебя счастливым, сынок? – спросила она.

Я чувствовал, как она со своего места внимательно смотрит на меня, а я пребывал в неведении. Да

и как не пребывать в неведении перед подобным вопросом, заданным матерью? Этот вопрос столь значителен, что кажется, ты оставил что-то снаружи, то, что уже никогда не вернешь. Я продолжал молчать.

– Ты не знаешь, что сделает тебя счастливым, но я знаю, что не сделает.

Я не ответил. Счастье – это ловкий способ заявить о хорошей, бурной, радостной жизни без

треволнений, но с какими-то желаниями. Моя мама не наивная простушка, не легкомысленная ветреница и не манерная жеманница, и если она использует слово “счастье”, то для того, чтобы обозначить все вышеперечисленное.

– Я не вижу тебя предпринимателем, – сказала мама, – но не потому, что ты не можешь, сынок, а

потому, что предпочитаешь останавливаться на достигнутом. Ты слишком боишься ошибиться, чтобы рисковать, предпочитаешь, чтобы другие принимали решения, даже если мы принуждаем тебя к чему-то, навязывая свою волю. Висенте, мир не шагнет вперед, если делать то, что уже сделали до тебя.

Мама была абсолютно права, но я не сказал ей об этом.

– Ты меня слушаешь, Висенте? Если тебе хочется иметь магазин, то он твой, но подумай об этом.