– - Ни-ни!

– - Как хотите.

– - Пять рублей и по рукам.

– - Семь.

– - Нет, и не говори.

– - Ну, черт с вами!

– - По рукам?

– - Ладно.

Голубев и старшина ударили по рукам и дружески распростились. Затем Голубев скрылся у себя во флигеле, а старшина, выйдя за ворота, зашагал под дождем через площадь.

III

На другой день утром Псалтырин проснулся разбитый и больной. Заснув лишь в третьем часу ночи, он спал плохо и тревожно. Хмурясь и охая, он едва поднялся с постели. В окно глядело хмурое, ненастное утро. Шумел ветер, в окно хлестал дождь.

Маленький худенький старичок с безбородым лицом старой бабы, по прозванию Марыч, внес самовар. Марыч занимал при заводе совершенно фантастическую должность заводского чертежника, на самом же деле служил на побегушках, в качестве не то лакея, не то рассыльного. Поставив на стол самовар, Марыч низко, по-старинному, поклонился и пожелал Псалтырину доброго утра.

– - Здравствуй, здравствуй, Марыч,-- рассеянно сказал Псалтырин.

Марыч подал ему платье и тщательно вычищенные сапоги, затем занялся приготовлением чая. Исполнив все, он по-бабьи подпер щеку рукой и с благочестивым видом стал у порога в ожидании разговоров. Против обыкновения, Псалтырин, не сказавши ни слова, уселся за чай. Согнувшись,- с выражением душевной муки в неподвижно устремленных глазах, он рассеянно мешал ложечкой в стакане и машинально прислушивался к прихотливо-тоскливой песне потухающего самовара. На улице завывал ветер.

– - Старшина дожидается,-- сказал, наконец, Марыч, не выдержав тягостного молчания.

– - А?
– - переспросил Псалтырин.

– - Старшина пришел.

– - Старшина? Какой старшина?.. Ах, да... Ну, пусть войдет.

Через минуту вошедший старшина помолился на икону, поклонился и сказал:

– - Чай с сахаром!

– - Здравствуй,-- холодно отвечал Псалтырин.-- Ну, что?

– - Ничего-с. Приказали придти.

– - Да, да, да... Ну, что ж ты придумал?

– - Да что... На вашу милость положились.

– - Ты говори толком.

– - Во всем без препятствия.

– - Ничего не понимаю.

– - Согласны сделались мужички... Стало быть, ежели на Соболевском, к примеру, и на то согласились из вашей воли не выходить.

Псалтырин посмотрел на него с недоумением.

– - На Соболевском? Из моей воли не выходить? Что ты говоришь?

– - Так точно.

– - Что это значит? Как на Соболевском, ежели туда проехать никак невозможно?

– - Уж, стало быть, стараться будут как-нибудь.

– - Черт знает что!

Псалтырин, почуяв опять какую-то каверзу, взволнованно заходил по комнате. Лицо его покрылось пятнами.

– - Что это значит? Скажи хоть раз в жизни правду без подвохов!-- звонким голосом закричал он.

– - Говорят: ежели на Соболевском, и на том без препятствия.

– - Да ты скажи мне: можно туда проехать?

– - Кто его знает, можно ли. Конечно, я, например, не езжал.

– - Стало быть, нельзя?

– - Кто знает! Может, и проедут, благословясь.

– - Да как проедут, когда нет дорог? Скажи мне по совести, отчего такая перемена?

– - Разве их поймешь! Хомутаются, хомутаются. Сами знаете, какой у нас народ. Галдят, галдят безо всякого толку. Так и тут: пошумели, пошумели, а теперь "спасибо, говорят, и на этом". Сами знаете, вам хорошо известно о нашей необразованности.

– - Все ты врешь. Не верю я тебе ни на один вершок. Марыч! Позови ходоков, что были у меня, Куприянова и Киселева. Живо!

– - В волость беги, они в волости сидят,-- прибавил старшина.

Вскоре явились ходоки, несколько встревоженные.

– - Что у вас случилось? Какая вас блоха укусила?
– - накинулся на них Псалтырин.

Ходоки тревожно переглянулись, вопросительно взглянули на старшину и спросили:

– - Насчет чего это?

– - Старшина просит отвести Соболевское урочище,-- так, говорит, общество желает. Верно это?

– - Верно.

– - Но почему? Что это значит?

– - Время не терпит,-- сказал Куприянов:-- Докудова тянуть? Ждали-ждали, просили-просили, конца-краю не видно! Осень на дворе,-- не до зимы тянуть.

– - Так. А если я вам Сухой лог отведу, как вы сами просили, тогда как? Ладно?

– - На что лучше...-- скороговоркой начал было Киселев, но Куприянов не дал ему договорить.

– - Погоди, не мели!
– - сказал он сердито и затем обратился к Псалтырину: -- Не путай ты нас ради Христа, отводи Соболевское: и тебе по нраву, и нам по душе. Мы теперича согласны, больше ничего.