Глава 14. Развод.

Но вихрь встает – и бездна пролегла

От правого – до левого крыла!

М.И. Цветаева

В тот день было вёдро. Сильный ветер сбивал спелую вишню с веток, и ягоды, которые не успела собрать Вика, усыпали траву. Полчища скворцов налетели на сад. Они суетливо расхаживали под деревьями, подбирали плоды и заглатывали, широко разевая маленькие клювы. Дружно, как по команде, прятались от одной им ведомой опасности.

Из окна Вика наблюдала, как сосед гоняет птиц, размахивая руками и окрикивая. Но как только мужчина покидал наблюдательный пост, бандюги захватывали территорию снова. Они скрывались в зелёных кронах, чтобы через минуту смелой стайкой подняться в небо. Короче, к вечеру, когда Вика без сил, отяжелевшая, вернулась домой, они склевали всю вишню.

В загс она пошла в темных очках. Развод. Произнося мысленно это ужасное слово, Вика ощущала, как её тело парализовывало. Была в нем бесповоротность и отчаяние. Но она намеренно заставляла себя до исступления повторять его, чтобы привыкнуть. На это число у неё заодно было назначено собеседование. Во второй половине дня. В первой – развод, во второй – встреча с потенциальным работодателем.

Сначала, когда звонившая женщина назвала девятнадцатое августа, Вика хотела отказаться, но быстро передумала. «Это будет даже забавно, – рассудила она, – не придется волноваться из-за первого интервью, так как у неё рандеву в загсе. И не получится долго переживать, потому что надо будет спешить на встречу с нанимателем». Её приглашали на вакансию кассира.

Вика надела белую блузку со скромным вырезом, купленную когда-то для школьных экзаменов, светлую узкую юбку, тонкие чулки и бежевые туфли на каблуках. Убрала волосы в хвост. Чуть подкрасила глаза и губы, дабы не быть бледной поганкой. Взяла широкий серый шарф.

Ветер дул свежий. Березы спускали жёлтые пряди среди зелёной еще массы. Тополя начали расставаться с листвой, она летала под ногами, перемешанная с пылью и отзвуками близкой осени. Вика шла и думала, что от лета она устала, как никогда. Оно тянулась холодной змеей через судьбу, угрожая оставить в памяти вечную ненависть к голубому небу, загорелым девушкам и смеющимся парням в шортах.

Дни бежали, и Вика теряла уверенность. Ей никак не удавалось найти работу, она не понимала почему. И её очень беспокоила предстоящая встреча с Ярославом. Как она посмотрит на него, а он на неё? Что они скажут друг другу? Сможет ли она дышать в его присутствии? Говорить? Сможет ли не расплакаться? Как это – развод? Должна ли она выглядеть потерянной? Или, наоборот? Что он делал все это время? Как жил в квартире и входил в подъезд, где не было её? Так же спокойно работал? Говорил по телефону? Спал? Приводил в дом женщин? Приглашал их в рестораны? Целовал?

Стоп!

В поезде Вика открыла папку с бумагой и стала быстро рисовать, создавая элементы ограды любимого особняка. Иногда отвлекалась и смотрела, задумавшись, в окно. Тревога быстро наполняла сердце, и она переключалась на рисунок. Здесь выводила сказочный цветок, там завиток в стиле Врубеля. К концу поездки она имела несколько набросков: ограда, подсвечник и дверная ручка. Когда поезд прибыл на вокзал, встала и за толпой прошла к выходу. Сегодня не прыгнешь с платформы: юбка должна иметь приличный вид.

Вика настраивалась, уговаривала себя быть смелой. «Ты умеешь держать себя, ты сегодня элегантна и бесконечно привлекательна, – повторяла она как заклинание, – ты будешь беспечной и улыбчивой. Уверенной. Тебе нечего бояться и нечего терять».

Но от мысли о том, что она снова взглянет в рыжие глаза, увидит жесткое красивое лицо, ей становилось не по себе. Из подсознания выплыли строчки, которые когда-то давно читал ей отец. «Ягуар – это сумеречный хищник. Он охотится после захода солнца и перед рассветом. При атаке эта кошка старается сильнейшим ударом травмировать жертву в момент падения».

Вика выругалась. Только этого не хватало – сравнивать повадки ягуара с действиями мужа.

При виде Ярослава она сжалась. Вместе с Зуевым он стоял у большого окна, сквозь которое в серое государственное здание проникал свет – Вика сразу увидела их. Он медленно обернулся, и янтарные глаза окатили её холодной волной ненависти. Руки Вики непроизвольно дернулись, а горло сковал железный обруч. Она ощущала, как он сжимается внутри шеи, не давая ей глотать.

Ярослав был в оливковом костюме, белоснежной рубашке, небесного цвета галстуке. Он был божественен, мимолетного взгляда, брошенного на него, хватило, чтобы начать задыхаться. Даже искаженное гримасой злобы, лицо было таким красивым и родным, что она продолжала смотреть на него, не в силах бороться с охватившими её ощущениями. Она ненавидела и себя и его за чувства, которые он ей внушал, но ничего не могла поделать.

Если она позволит себе хоть раз показать их, он уничтожит её. Он уже растоптал её. Что у неё осталось? Только гордость, прямая спина, да высоко поднятый подбородок. Чем похвастаться нищему? Сохранением собственного достоинства. Стоит ей дать слабину, и он сотрет её в порошок. Главное – высоко держать голову. У неё ледяное сердце. Он не сделает ей больше больно.

Она уверенно стояла, укрепляя (ну, по крайней мере, стараясь укрепить) свой дух не только против внешних зол, но и против предательских чувств, которые бушевали в ней. На её стороне – прирожденная сила воли, острый ум и опыт. Ей уже приходилось бороться со злом. Не она ли отличалась твердостью и наблюдательностью? Любовь, которую подарили ей родители, не останется ли навсегда с ней, что бы ни случилось? Частью её, ей самой? Довольствие, которым окружал её дед, и которое было с ней до недавнего времени, не помешало ведь ей вовремя понять, как ненадежны люди. Размышления над судьбой разве не привели её к трезвому взгляду на жизнь и не выковали характер? Не научили на все смотреть свысока и надменно?