Ондатру?

Ну да. Там ондатры на провалах как жаб, её можно на шапки сдавать. И красиво там. Такая природа вообще... заповедная. Даже женьшень растёт.

Я язык чуть не прикусил — брехня была неправдоподобной до невероятности. Видимо, это и сам Вырвиглаз осознал. Однако идея женьшеня его увлекла, и он принялся врать дальше.

Женьшень, — повторил он, — конечно, не такой большой, как в Китае, но зато более целительный. Женьшень, золотой корень, омег, другие полезные растения. Мы с отцом два рюкзака набили...

А ондатр куда положили? — перебил я.

Куда, куда — на кукан, — не растерялся Вырвиглаз.

За жабры?

Что «за жабры»? За какие ещё жабры, у ондатр жабр не бывает. И вообще, ондатр мы потом набили, а сначала женьшеня набрали.

И его можно свободно собирать? — спросил Упырь. — Ну, женьшень?

Сколько угодно, — заверил Вырвиглаз. — Только места надо знать. Ну и жертву правильную принести.

Жертву?

Угу, — мрачно кивнул Вырвиглаз. — Тамошнему духу. Там живёт дух-хранитель, и ему принято давать разные подношения. А если не дашь, то обязательно заблудишься, ногу сломаешь или вообще... Мы вот с отцом петуха чёрного закололи.

Упырь глядел на Вырвиглаза с восхищением, вдохновлённый Вырвиглаз продолжал:

Но даже это не помогло, нас там два дня водило.

Водило?

Ага. Ну знаешь, как леший водит? Только круче. Еле выбрались оттуда, но зато потом женьшень продали и купили две дублёнки.

А ондатры? — спросил я.

Ондатры ондатрами, мы их потом сдали в Костроме... При чём здесь ондатры вообще, я про лешего говорю! Про провального духа то есть. Короче, если пойдёте на провалы, обязательно берите с собой чёрного петуха...

Зачем нам на провалы? — Я плюнул. — Нам и тут хорошо...

Только меня не зовите, я с вами не пойду, я уже насмотрелся. Лес Дуровой, а между сосен вообще какие-то глаза...

Глаза? — насторожённо спросил Упырь.

Глаза. Я же говорю, там дух...

Да-да, — сочувственно покивал я. — Дух-с... Дух, это так... Я знаю, ты, старина, на желудок слаб, но этого не надо стесняться, вот взять Америку...

Ты что, жаба, давно в пятачило не получал? — злобно осведомился Вырвиглаз.

Спокойно, Вырвиглаз, без нервов, — остановил его я. — Тебе нельзя волноваться, желудок может и предать...

Странно, — негромко сказал Упырь, — эти ребята... баторцы, они ещё появились. Новые пришли...

Мы повернулись к карьеру.

Баторцев на самом деле прибыло. И прибывало. Они выходили из леса и тащили на себе надутые камеры от грузовиков, камеры пружинили и глухо звенели. У воды баторцы сбросили их на песок и принялись подкачивать крякающим насосом.

Зачем они это надувают? — спросил Упырь.

Ну ты и баран, — хихикнул Вырвиглаз. — Самая глубина в центре, а возле берега один ил и головастики. Поэтому они с камер и купаются. На это весь наш расчёт.

То есть?

Вырвиглаз указал пальцем на воткнутые в песок рогатки. На рогатках была развешена одежда. Я подивился продуманности Вырвиглазова плана — и про рогатки знает, и про камеры, наверняка не первый раз тут зависает.

Баторцы тем временем накачали камеры, связали их в подобие плота и спустили на воду. Вырвиглаз приложил к глазу полбинокля.

Ну и коряги, — сказал он через минуту. — Девчонки коряги, парни доходяги, все ребристые, как караси...

Да они ещё маленькие совсем, — возразил я.

Всё равно коряги. Правду говорят, что баторские девки сплошь коряжистые...

Ты что, сюда баб пришёл рассматривать?

Да я не на баб смотрю, я на пацанов смотрю, ищу...

Узнаёшь кого-нибудь? — спросил я. — Кто тебя по морде бил?

Не-а... Да какая разница, кто. Надо это... выскакивать и... Короче, я не могу...

Вырвиглаз скосился в мою сторону.

И что ты на меня смотришь? — прищурился я. — Я не пойду. У тебя же не нога повреждена, а рожа. Ты же не рожей ходишь?

Они меня издали заметят, — довольно невразумительно сказал Вырвиглаз.

Я в свою очередь поглядел на Упыря.

Что? — не понял тот.

На это я и рассчитывал.

Точно! — обрадовался Вырвиглаз. — Знаешь, в нашей компании такая традиция — каждый новоприбывший должен... показать себя. Ну, проявить себя, понимаешь?