Через мгновение передо мной предстала совершенно другая Марсия. Бронзово-красные роскошные волосы были забраны наверх в прическу, напоминавшую пирамиду, что подчеркнуло выступающие скулы и широкий чувственный рот. Белое платье с рисунком по диагонали из экзотических черных орхидей было не просто мини, а микромини. В таком платье ее арестовали бы в любой точке Среднего Востока, стоило всего лишь просто облокотиться на барную стойку.

— Я тоже хочу, — она кивнула на мой стакан, — налей и мне то, что пьешь.

— Конечно! — Я принялся за работу бармена и добавил: — Твоя прическа очень впечатляет.

— Не знаю, что ты имеешь в виду, но приму за комплимент. — Она пристроила свой соблазнительный задок на табуретку у стойки. Мини-юбка сделала, казалось, невозможное — вздернулась еще выше. Поймав мой взгляд, Марсия выпятила нижнюю губу и, тесно сжав ноги, сдвинула их в сторону.

— Не подглядывай, — сказала она, — стоит тебе попросить, и я скину это проклятое платье сейчас же.

— Но это лишит всякой прелести подглядывание. Знаешь, почему нудизм так скучен — он убивает наше воображение. Не остается тайны, все настолько откровенно, что портит нам удовольствие.

Она пришла в восторг:

— Ого! А я-то считала себя испорченной.

Я подтолкнул к ней по гладкой поверхности стойки стакан.

— Как провела день?

— В делах. — Она попробовала содержимое и одобрительно хмыкнула. — А ты?

— Я только с час назад проснулся, поэтому день у меня получился коротким. Впрочем, я успел осмотреть твой пентхаус и понять, что ты богата до отвращения.

— Моя мать умерла, когда мне было восемнадцать. Она все деньги оставила мне, скорее всего потому, что папочке они были просто не нужны, — легко объяснила Марсия, — ты уже выходил на балкон, Дэнни?

— Я ждал тебя, чтобы мы могли сделать это вместе, — галантно ответил я.

— Так идем сейчас?

Я вышел вслед за ней на балкон. Там температура воздуха была градусов на двадцать выше, чем в комнате, где работал спасительный кондиционер. Вид с двадцать четвертого этажа был изумительный — под нашими ногами простиралась бухта Сиднея во всей своей красе.

— Видишь это? — Марсия указала на какое-то здание, стоявшее на мысу и по форме напоминавшее гигантский корабль под полными парусами, — это знаменитая или, вернее сказать, печально знаменитая Сиднейская опера. Строить начали еще в 1959-м и надеются закончить к 1972-му. Строительство уже обошлось в восемьдесят пять миллионов долларов.

— Я должен быть сражен?

Она состроила насмешливую гримаску.

— Ты должен хотя бы изобразить восхищение, Дэнни. Это наша первая большая попытка сделать взнос в мировую сокровищницу культуры.

— Я восхищен.

— Хочешь, я покажу тебе другие интересные места в гавани? Например, крохотную скалистую бухточку, где маленькая Марсия лишилась своей невинности во время школьных каникул?

Я облокотился на балконные перила и посмотрел вниз: далеко-далеко виднелся черепичный навес над входом в подъезд, от него отъезжал автомобиль игрушечных размеров.

Локон бронзовых волос коснулся моей щеки, Марсия, встав рядом, наклонилась, тоже заглядывая вниз.

— Там внизу внутренний двор, — сказала она, — а с другой стороны здания есть бассейн с подогретой водой. Если чувствуешь в себе достаточно сил, можешь пойти поплавать.

— Послушай, — осторожно спросил я, — Кевин, когда падал, скатился, наверное, с того навеса?

— Нет, если судить по газетным сообщениям, — твердо сказала она.

— Ты не хотела переехать в другой дом после того, как случилось несчастье?

— Это не помогло бы, Дэнни. У меня до сих пор перед глазами стоит та ужасная картина, и абсолютно не имеет значения, где я нахожусь.

— Вероятно, ты права. — Я выпрямился. — Почему бы нам не вернуться в бар?

— Опять приступ агорафобии? — поддразнила она.

— Вместе с приступом жажды.

Мы вернулись к стойке и заняли прежние места. Я освежил напитки, старые выглядели неаппетитно.

— А почему никто не встретил тебя в аэропорту? — спросил я.

— Потому что я сказала им, что мы прилетаем завтра утром, — с самодовольным видом ответила Марсия, — представляю выражение на лице Сони, когда она завтра примчится в аэропорт в восемь утра и обнаружит, что ее старания пропали впустую!

— А твой отец?

— Я уже позвонила ему сегодня утром. Сказала, что мы прилетели и безумно устали. Завтра он придет сюда на ленч, и мы отпразднуем сразу два события — его день рождения и нашу помолвку.

— Кто-нибудь еще приглашен?

— Несколько близких друзей, включая Соню, если она, конечно, вовремя успеет добраться сюда из аэропорта!

— Не хотел бы я быть твоим врагом! Разве можно так обходиться со своей лучшей подругой? — Это были мысли вслух.

— Вот как? В последний раз она пригласила меня к себе в гости, сказав, что устраивает безумный карнавал и собирается быть там в костюме рабыни. Я нарядилась стриптизершей: ну, джи-стринг, тонны косметики, на плечах боа из перьев. Я опоздала и попала прямо на чопорный официальный обед, который ее отец давал в честь своих друзей-гурманов. Там было около сорока человек, все мужчины в смокингах, дамы в вечерних длинных платьях, увешанные жемчугами. Соня сидела среди них в потрясающем туалете, последний крик моды от Диора, и выглядела абсолютно сногсшибательно. На лице ее играла улыбка кошки, только что проглотившей канарейку. Отец Сони, увидев меня, подавился супом.