— Ауриана! — произнес он, взяв ее лицо в свои руки. — Тебе не следует беспокоиться обо мне. Мои шансы на успех куда выше, чем твои в схватке с Аристосом. Кроме того, если бы я не был наделен необычайными способностями выкручиваться из любых положений, то сейчас бы не разговаривал с тобой.

Этот аргумент мало утешил Ауриану. Она пытливо изучала его лицо, словно хотела запомнить навсегда, если видела Марка Юлиана в последний раз.

— Мы встретимся снова и скоро, — сказал Марк Юлиан и по ее глазам понял, что она изо всех сил старается верить ему, но тщетно.

Вдруг она дотянулась до него губами и поцеловала так крепко, словно хотела оставить в нем частичку своей души. Затем они отстранились друг от друга, и он натянул на ее голову капюшон, как следует закрыв им лицо. Покончив с этим, он открыл дверь.

— Прощай! — вымолвила Ауриана дрожащим шепотом.

— Ауриана! — произнес он, остановив ее перед самыми ступеньками крыльца. — Теперь ты веришь в мою любовь к тебе?

Она кивнула в знак согласия не в состоянии произнести ни слова, потому что от волнения ее голосовые связки изменили ей. Она не хотела выходить на улицу, переполненную людьми, и содрогнулась в рыданиях.

— Постарайся не забывать об этом! — сказал Марк Юлиан, непринужденно улыбаясь.

В ответ она снова кивнула и дотронулась до его руки. Затем появились две служанки, и все трое отправились вниз по переулку.

— Благородная Юнилла! — прозвучал резкий юношеский голос слуги Вейенто, одетого в голубую ливрею. Это был подросток из Каппадокии с лицом мрачного Эроса и вытянувшийся слишком быстро. Перестав пользоваться им для постельных забав, Вейенто все забывал заменить кем-либо этого переросшего красавчика со ставшей сутулой долговязой фигурой и прыщавым лицом. Когда Юнилла проходила мимо него, шурша складками своего шелкового полупрозрачного одеяния цвета морской зелени, парень смерил ее нахальным взглядом, как бы говоря: «Жизнь и так тяжела, а тут еще приходят всякие шлюхи и начинают подбрасывать дрова в огонь под котелком, который и без того кипит вовсю». Юнилла обратила на него не больше внимания, чем на какую-нибудь дворняжку, трусливо рычавшую из-под крыльца. Она с надменным видом предстала перед Вейенто, который усердно трудился в своем кабинете в Западном дворце, просматривая лежащие на подносе признания, вырванные под пытками, доносы, перехваченные письма, записи подслушанных разговоров. Он собирал доказательства для судебного преследования еще оставшихся в живых врагов Домициана, засевших в Сенате.

Вейенто грубо приказал слуге убираться прочь, заодно отослав из кабинета двух пожилых писцов. Оставшись наедине с Юниллой, он холодно улыбнулся ей, слегка наклонив голову, но так слабо, что этот жест приличия можно было и вовсе не заметить. Вместо глаз у него были два ярких, злых огонька в глубоких, как у совы, впадинах. Острый нос, придававший Вейенто сходство с акулой, еще больше заострился и вытянулся вперед со времени их последней встречи. Плоть отставала от костей, словно он гнил на корню. Юниллу это развеселило. «Не в прок тебе кровь твоих многочисленных жертв!» — со злорадством подумала она.

— Итак, чему я обязан этим бесчестьем? — его голос прорезал тишину, словно кинжал, брошенный опытной рукой наемного убийцы. — Неужели трибуны Цирка стали слишком тесными? Или ты пришла замолвить словечко за своих сестричек-проституток, у которых только что отняли право наследования имущества? А может быть, ты заблудилась и потеряла способность здраво соображать? Гладиаторская школа находится в противоположном направлении.

И он ткнул костлявым, как у скелета, пальцем в сторону Великой школы. Глаза Юниллы сузились и жалили как скорпионы.

— Заткнись, ты, противный, скользкий, вонючий змей! Сточные канавы и те чище, чем те педерасты с которыми ты спишь. Не поручусь, что у каждого из них две ноги, — говоря это, Юнилла намекала на пристрастие Вейенто к скотоложеству, которое он, в отличие от своей любви к мальчикам, тщательно скрывал. — Я принесла тебе подарок, которого ты не заслуживаешь.

— О, боги, ты окончательно распустилась после того, как тебе разрешили остаться жить в этом городе, — осклабился Вейенто. — До меня дошел слух, что добропорядочные граждане Паннонии, куда собирался тебя сослать наш Император, послали ему благодарственное письмо, узнав о том, что он изменил решение.

— Не сомневаюсь в этом, но готова прозакладывать свою голову за то, что они испугались меня потому, что кто-то им внушил, что я спала не с Аристосом, а с тобой, — заставив Вейенто в бессильной злобе скрежетать зубами, Юнилла продолжала. — Ты будешь слушать меня или тебе хочется ругаться со мной целый день? Еще одна грубость — и я ухожу, а это значит, что ты упустишь случай схватить его за шиворот как раз тогда, когда я поймала, наконец, его с поличным.

— О ком это ты говоришь? — насмешливо спросил Вейенто, явно не желавший иметь дело с наглой посетительницей.

Юнилла проигнорировала его вопрос.

— Я отдам его тебе, но только после того, как наш божественный Император снизит налог с моего поместья в Норикуме. Это будет справедливо, так как заморозки погубили там весь урожай.

Вейенто гулко расхохотался.

— Ты будешь говорить о деле или торговаться со мной? Я нужен тебе, а не наоборот, продажная тварь, пропахшая спермой рабов-гладиаторов, которую ты, подобно ненасытной пиявке, высасываешь из их фаллосов. Императору ничего не нужно от тебя, о чем бы ни шла речь! Он не желает больше иметь с тобой дела.