— Это же бык! Бежим!

Не сговариваясь, побросав ружья с мелкой дробью, мы метнулись врассыпную. Ноги еле волочились за телом, задевая за коряги и пни. Налетая грудью на берёзки, мы сносили их, как сухую траву. Задев кочку, я со всего маха врезался лицом в землю. Казалось остроконечный рог вот-вот воткнётся в мои ягодицы. Боже! Какая глупая смерть!? В такой день?! В расцвете сил?! Там, в шумном городе, остались дом, институт, планы?! Всё шло прекрасно! И вот этот безмозглый, тупой, остророгий вепрь решит мою судьбу по-своему. Я вскочил и, не оглядываясь назад, как пуля помчался дальше. Когда сознание ко мне вернулось, я понял, что сижу на ветвях высоченной ольхи посреди болота. Птицы, прыгая с ветки на ветку, взволнованно что-то щебетали. Я понял, что жив и что бык меня здесь не достанет. Тёплая волна счастья окатила меня. Я жив! Я здоров! А где же Вова? Палящее жжение покрыло мою голову и щёки. Какой же я негодяй?! Я не мог смотреть птицам в глаза и начал спускаться. Какой я негодяй, оставил друга с быком. Он его разорвал! А может он истекает кровью?!

— Вова! Вова! шипел я пересохшей глоткой.

Я спускался по ольхе, готовый убить этого быка кулаком. А где моё ружьё? Ах да, в кустах. А где же Вова?

— Вова! Вова! — шипение стало звонким.

— Коля! Коля! — послышался родной до боли голос друга.

Вова вылезал из болота, прямо возле моей ольхи и взывал окрест.

Я спрыгнул, чуть не оседлав его своим крупом. Мы расплакались, расхохотались и крепко обнявшись, пошли сушить одежду. Утки просвистели крыльями прямо над нашими головами. Лиса пробежала мимо, не принимая нас всерьёз. Вороны ковыряли на поле червей, без опасения глупых выходок с нашей стороны. Бык не разбил своими острыми рогами нашу зарождавшуюся дружбу. За рекой в деревне, собирая по сусекам последние крошки, накрывал стол Егорушка, готовый ради дружбы снять с себя последнюю рубаху. А жаворонки заливались трелями, целиком разделяя наши чувства.

Спецы спортивного Клондайка

Моим научным руководителям Юрию Владимировичу Захарову, Анатолию Ивановичу Кузнецову и Валентину Алексеевичу Булкину, открывшим мне путь к «хлебу с маслом».

Если у молодого специалиста и могли быть в СССР преференции, то я получил их сполна. Догадался я об этом не сразу, а спустя полгода, когда на дружеской встрече ностальгирующих по студенческим годам выпускников, наша группа собралась в ресторане гостиницы «Европейская». С первой инженерной зарплаты в 110 рублей все пожелали шикануть. Лично у меня такое желание не проходило долго и гулял я по полной программе. Тем более что жил в своём доме в самом центре города, рядом с институтом, да ещё с молодой женой. Что ещё нужно для счастья. От ребят-то я и узнал, что такой вольготной, да ещё интересной, насыщенной командировками на лучшие курорты страны работы нет ни у кого. Я понял, что мне сильно повезло.

Основа этого везения крылась в личностях моих начальников Ю.В. и А.И. Так их между собой звали в нашем дружном коллективе. Юрий Владимирович Захаров, доцент и заведующий кафедрой физического воспитания и спорта ЛИАП, был человеком строгим, но с большим чувством юмора. Сам мастер спорта СССР по велосипедным гонкам, он вырос на Васильевском острове и учился в Нахимовском училище. Не любил вранья и лени. Он сам мог обмануть кого угодно, но не хотел. Его мама, партийный работник ленинского призыва, воспитала в сыне заботу о ближних. А ближними у него были все, от профессора кафедры до последнего студента. Поймав второй раз меня на опоздании, он пригласил в кабинет и задал мне только один вопрос, хочу ли я у него работать. Как молодого специалиста меня по закону не могли уволить два года, но я взмолился, чтобы он мне позволил приходить позже за то, что я буду работать до ночи и выполнять все порученные дела. Юрий Владимирович заглянул в моё расписание и, увидев много вечерних занятий, согласился. Больше у нас производственных конфликтов не возникало никогда.

Анатолий Иванович Кузнецов, доцент кафедры и заведующий лабораторией восприимчивости и адаптации человека к нагрузкам, приходил на работу вне расписания, но в это время лучше было стоять перед ним. В молодости он прыгал в длину и был призёром первенств СССР и стройным, как тополь. Теперь, дав волю своему неуёмному аппетиту, он носил на пружинящих ногах необъёмное тело и умную голову. Соображал он на лету. Когда его маленькая дочка капризничала и не хотела есть блинчики, А.И. уплетал их тут же с мягким наставлением «накажем, Леночку, накажем». Большой был педагог! Гуманный! Лаборатория вела исследования воздействий физических нагрузок на качество выполнения умственно — двигательных заданий. С юмором у него дела ладились ещё больше, чем у Юрия Владимировича. Они понимали и доверяли друг другу. Атмосфера на кафедре царила деловая, но без тупой муштры.

Студенты во всех видах спорта показывали замечательные результаты. И почти все, параллельно, занимались исследованиями. Прослыть двоечником считалось позором. Проблем с учёбой не было никогда, а наука процветала и прославлялась даже за пределами Родины. Как-то раз в процессе эксперимента у меня сломался осциллограф и, чтобы не расстраивать А.И., я дополнил недостающие данные тем, что смог предположить. Спустя какое-то время А.И. показал мне отзыв в немецком научном журнале, где наши научные выводы сравнили с открытием новой планеты.

Видимо так совпало, что я пришёл на работу в самый расцвет творческих успехов этого тандема. Из тихого, спокойного студента ЛИАП Витя Ращупкин вырос в олимпийского чемпиона 1980 года в Москве. Успех грандиозный и заслуженный. Его тренеру Владимиру Петровичу Кузнецову присвоили звание заслуженного тренера России. Юрия Владимировича наградили орденом Дружбы народов. А он в свою очередь добился того, что наша лаборатория стала заниматься научным обеспечением сборной команды СССР по лёгкой атлетике. Победить в конкуренции с Государственным, дважды орденоносным институтом физкультуры имени Петра Франциевича Лесгафта значило много. И мы это сделали!

Научные эксперименты мы проводили в легкоатлетическом манеже Виктора Ильича Алексеева, на Зимнем стадионе, в спортивных залах института и на учебно-тренировочных сборах в Сочи, Подольске и Кярику. Могу с уверенностью сказать, что это были не самые плохие места в СССР. Даже напряжённая работа в этих условия казалась курортом. Но было время и для отдыха. В Сочи, после утренних тренировок спортсменов, мы собирались в холле и готовили рекомендации для тренеров. Потом шли купаться в море и собирались на стадион. Валерий Борзов, Игорь Тер-Ованесян, Николай Политико ждали наших расчётов и принимали свои решения по подбору упражнений. Вечером, когда спадала жара, Анатолий Иванович тащил нас на теннисный корт в «Интурист». Все совещания Юрий Владимирович проводил в парке, под сладкое щебетание птиц и одобрительные взоры своей жены Ирочки. Но на серьёзность решений эти обстоятельства места и времени никак не влияли.