Жених был одет в обычный новый костюм, отличительным знаком его положения было чаще всего орнаментированное полотенце (пешкир) — подарок невесты на помолвке. Оно было перекинуто через правое плечо или висело у него на шее. В других местах аналогичную роль играли китка или венок на шапке. Архаическим обычаем было прикрытие лица жениха (от сглаза): на него накидывали шерстяной плащ с капюшоном. В Родопах голову молодого покрывали длинным белым шерстяным полотнищем с зашитыми в него красно-белой ниткой монетой и долькой чеснока (апотропей).{414} У всех сватов были приколоты ссученные красные и белые нитки: по старому обычаю к шапкам, по более новому — к груди.

Перед отправлением свадебного поезда жених прощался со своими родителями. Мать осыпала его и сватов зерном. В некоторых областях перед ним выплескивали воду или вино. В обрядовых песнях в этот момент высказывалось пожелание доброго пути молодому и благополучного возвращения. В песнях свадебное шествие уподоблялось выступлению войска.

Даже если невеста жила близко, сваты ехали верхом на лошадях, а свахи — в телегах. В более позднее время, если невеста была из того же села, сваты шли пешком, но для нее вели белого коня.

Свадебное шествие выстраивалось в определенном порядке: впереди музыканты, за ними — главные обрядовые лица со знаменосцем впереди (свадебное знамя нес старый сват, позднее эта функция перешла к деверю, что засвидетельствовано в восточноболгарских вариантах свадьбы) и далее остальные мужчины. Следом двигались в повозках кума, старисватица и другие свахи. Движение свадебного поезда сопровождалось музыкой, песнями, громкими возгласами и пальбой из ружей. О выезде жениха семье невесты сообщали предвестители, которые обгоняли шествие.

Прежде чем быть допущенными в дом, сваты должны были преодолеть разные препятствия у въезда в село и перед входной дверью в ее дом. Обычно запирали дверь и ставили ее охранять юношей из родни девушки, но в иных местах путь преграждали бревнами, палками, камнями и пр. Целью было испытать силу, ловкость и сообразительность сватов. Особым испытанием было завладение сватами свадебным знаменем невесты. Основной пафос этого момента заключался в достижении перевеса сил у рода жениха над родом невесты.

Оказывая отпор и сопротивление сватам, родители и родственники девушки одновременно давали им понять, что встречают их доброжелательно. Эти настроения непрерывно резко сменялись и сосуществовали, одно переходило в другое.

Невеста выходила встретить сватов в обычной одежде и окропляла их водой и зерном. Сваты постарше садились за накрытые столы, а молодые плясали в хоро, пока приготовят невесту к выходу.

Согласно большинству источников, переодевание невесты в одежду молодой (не считая головного убора) не имело обрядового характера, но некоторые материалы показывают, что смена одежды, которую она носила в отчем доме, на принесенную от жениха осмыслялась как изменение социального статуса девушки. Переодеванию предшествовали магические действия охранительного характера: одежда взвешивалась на весах, чтобы она соприкоснулась с железом, ее окуривали ладаном, просовывали через нит (деталь ткацкого стана).{415}

Но главным символическим моментом в одевании невесты было покрывание ее свадебным покрывалом (було, отсюда покрывание — пребулване). В XIX в. для этой цели использовали красную ткань, под которой лица новобрачной не было видно. Поверх була надевали венок. Невеста плакала, ее подруги пели печальные песни, которые трогали до слез присутствующих. Затем деверь обувал молодую (обувь также приносила сторона жениха) и выводил ее к сватам. В этот момент ее старались предохранить от сглаза и колдовства. В районе Кюстендила, в Родопах, например, внимание участников свадьбы отвлекал ряженый.{416} Молодая одаривала своих родных, сидевших за трапезой.

В то же время представителям жениха передавалось приданое (чеиз) за символический выкуп. В некоторых случаях они должны были выполнить ряд желаний родственников невесты, которые предлагались в иносказательной форме. Тогда же девушки, изготовившие свадебное деревце, отдавали его куму за выкуп, а заложнику передавался петух.

Расставание невесты с родителями и родственниками — последнее обрядовое действие в ее доме. Молодые вставали перед ее родителями для благословления и целовали им руки. В это время исполнялась песня о расставании невесты с домом и с родом. Повсеместно была распространена песня «Ела се вие, превива», в которой прощающаяся невеста сравнивается с гнущейся елкой. Это — кульминация печального настроения на свадьбе. Плач невесты (в Родопах — с причитаниями) в этот момент обязателен. Молодых и сватов обсыпали зерном и мелкими монетами. В некоторых районах мать клала за пазуху невесте сырое яйцо, когда та показывалась в дверях, которое разбивалось на пороге, — верили, что это обеспечит плодовитость молодой и легкие роды.{417}

Свадебный поезд направлялся в церковь другим путем, чем прибыл к дому невесты. Ее родные оставались дома.

В ритуал церковного венчания у болгар проникли элементы народной свадебной обрядности, к которой церковь вынуждена была определенным образом приспособиться. Так, из-за обрядового молчания молодой опускался вопрос священника о добровольности вступления в брак. Пришлось также передать куму и куме некоторые функции священника при совершении венчания, допустить обсыпание молодых зерном, местами и обрядовое кормление молодых медом и орехами (Юго-Западная Болгария).{418}