– …то можно погубить еще немало людей, – закончил за боевика Лыков.

– Для счастья трудового народа дозволяется!

Коллежский советник покачал головой:

– Мы с вами как будто живем в разных мирах… Жизнь человека не есть ли самая главная ценность?

– Но ваш строй убивает этих людей ежеминутно!

Они помолчали, однако каждый остался при своем мнении. Наконец сыщик произнес:

– Ладно. Повзрослеете и, даст бог, поймете. Пока молод, легко убивать и умирать самому… Спасибо, что предупредили.

– Вам спасибо.

– А мне за что?

– Ну как же! Швырнули в Фонтанку, а могли и в предварительную тюрьму. Это дурак Степка обиделся, а я-то понял, что вы нас тогда пожалели.

– Верно, пожалел. Теперь сам не рад. У Родионова осталось четверо детей сиротами… Надо было мне тогда стукнуть зверюгу головой о гранит, и дело с концом! Нападение на представителя власти, револьверы налицо… Получил бы благодарность от министра. А теперь человека уже не вернешь, детям отца не возвратишь! – Лыкова перекосило от злости на самого себя.

– Я тут… – замялся Василий. – Сумма небольшая, сколько смог…

– Нет уж, сами вручите, – отрезал сыщик. – Вон она, еще недалеко уехала. Зовут Мария Карповна. Может, когда поглядите ей в глаза, и не захочется больше людей убивать!

Опять они стояли и молчали. Похоронная процессия удалялась.

– Уходили бы от них, – сказал сыщик, глядя в сторону. – Человек-то вы не пропащий… пока.

– Теперь уже поздно. По вашим законам я – пропащий. Поэтому и не могу в предварительную. Там – петля.

– Жаль. Как мне найти Степку?

Максималист лишь покачал головой:

– Кто предупрежден, тот вооружен. Он даже знает, где вы живете. Стременная улица, дом пять, так? Будьте осторожны! Степка – очень хороший стрелок!

И побежал за пролеткой, где сидела вдова. Лыков поглядел ему в спину, вздохнул и отправился в департамент.

Сообщение боевика требовалось осмыслить. Есть негодяй, который хочет убить сыщика. В принципе, ничего нового. Так было всю его службу. Случались и трудные ситуации, когда на Лыкова объявляли настоящую охоту. Однажды в Варшаве, много лет назад, ему угрожал очень серьезный противник, у которого в подчинении была целая боевая организация. Ощущения, которые Лыков тогда испытал, он не любил вспоминать. Как рябчик, на которого открыта облава! Ходишь и ждешь выстрела в спину… Где тебя убьют? Вот сейчас, на выходе из кофейни? Или ближе к вечеру, у парадного?

Однако там в противниках был хотя бы достойный человек! А тут какой-то Степка… Но он хороший стрелок и не имеет тормозов. Убить отца четырех детей, который за тебя же и заступался! Совсем без совести, без жалости… Такой не остановится, пока не добьется своего. Или пока его самого не раскассируют.

Значит, надо поостеречься. Сообщить начальству? Но оно спросит, откуда сведения о возможном покушении. Если рассказать про максималиста, то следом появится второй вопрос: почему ты его не арестовал? И без того уже эпизод на Фонтанке стал предметом служебного расследования. Коллежский советник отпустил двух террористов! Обезоружил, мог доставить в участок, но вместо этого бросил в реку. Дело дошло до директора Департамента полиции Трусевича. Лыков в очередной раз изложил ему, как все произошло. Умолчав в очередной раз, что городовой на посту отказался ему помогать…

Трусевич стал директором департамента лишь четыре месяца назад. Алексей Николаевич за это короткое время понял одно: что тот умный. Чехарда с начальством уже успела ему надоесть. С прошлого года сменилось пять директоров! В разговоре выявились другие качества нового начальника. Выслушав подчиненного, тот сказал:

– Напишите рапорт на мое имя. Что схватились с двумя крепкими террористами, сумели их обезоружить, но они вырвались и сиганули в Фонтанку – с целью спастись. Не прыгать же вам за ними следом! Так и убежали. Точнее, уплыли, хе-хе…

– Слушаюсь.

– Алексей Николаевич, – начал директор, – я давно к вам приглядываюсь…

– И что увидели, Максимилиан Иванович?

– Рассказывают легенды о вашей силе. И о ваших приключениях. По ним, говорят, книги можно писать… Скажите, а если бы нападавших было четверо, что бы вышло?

Лыков задумался. Действительно, что?

– Такие же здоровые, как эти двое?

– Ну, допустим, что да.

– Хм… Пришлось бы их сразу бить навылет.

– То есть?

– Ну, четверо – это много…

– Понимаю! Для меня и двое уже караул!

– …а когда много, то надо бить так, чтобы после первого удара больше не встал. Некогда цацкаться, когда их много.

– Так. И что получилось бы?

– Ну, скорее всего, они успели бы меня застрелить. А я бы обездвижил одного или двоих, причем капитально, с увечьем.

– Понятно. Говорят, в молодые годы вы справлялись и с четырьмя? – спросил Трусевич одновременно и с надеждой, и с недоверием.

– Один раз только, на Хитровке. «Волки Сухого оврага» завели меня в безлюдное место и хотели допросить. Пришлось поучить стервецов.