Эта, подаренная Богиней способность, была просто бесценна, особенно, если постоянно находиться в обществе кровожадных акул, ну… в смысле, таких же темных. Возможности открывались невероятные. Например, быстро о чем-то предупредить, о чем-то сказать, и при этом никто из окружающих даже не будет подозревать, что ты предупрежден. Потому что никто не знает и не догадывается, что они проходили этот ритуал, тем более, спустя десять лет после свадьбы.

Даххарст чуть не урчал от распирающей его гордости. С темными всегда так: удалось заполучить что-то, чего больше нет ни у кого — радость и гордость за себя любимого, до самого неба. Даххарст наслаждался своими новыми способностями, изучая их возможности на Ализе.

Он понимал, что рано или поздно ему придется сказать о них и ей. Понимал, какая взбучка его ожидает, но все равно не смог удержаться от удовольствия хотя бы недолго попользоваться способностями единолично. Как приятно слышать каждую секунду подтверждение, что Ализе именно такая, какой и выглядела. Искренняя и доверчивая, и даже годы, когда она от него пряталась, не заставили стать ее хитрой и предусмотрительной. О такой жене он мечтал всегда. Жене, с которой не надо каждую секунду состязаться в остроумии и постоянно ощущать, что она тебя рассматривает, словно высчитывая в процентах, насколько уменьшилась твоя ценность.

Даххарст знал, что скоро во всем признается Ализе… скоро, но не сейчас. Сейчас он использовал свое преимущество, чтобы заставить скромную, стеснительную, сексуально зажатую жену раскрыться. Так, чтобы страсть заставила ее забыть и о стеснительности, и обо всех глупых предрассудках, какими была набита ее голова. А для этого все средства хороши. Приблизительно так он рассуждал, пытаясь скрыть даже от самого себя, что главное, чего он хотел — это как можно крепче привязать ее к себе, привязать так, чтобы она не только не вырвалась, но и не захотела вырываться.

Наконец, Даххарст решил, что все готово. Махнул слугам рукой, чтобы убирались, а сам подошел к кровати, на которой сидела Ализе, и внимательно посмотрел на нее. Он, разумеется, чувствовал ее состояние, видел ее растерянность и разочарование, но вместо того, чтобы приголубить и утешить, поступил совершенно противоположным образом.

— Моя девочка голодная? — ласково спросил он, прижимая ее к себе, чтобы она не заметила, как коварно сверкнули его глаза. Даже в слово «голодная» он вложил совершенно не тот смысл, какой виделся Ализе. — Сейчас моя малышка насытится! — воркующим голосом пообещал он, и снова его слова прозвучали двусмысленно.

Непонятно откуда появился женский шелковый халат, и Даххарста предложил Ализе его надеть. Халат был очень красив, плотно охватывал талию и фалдами спускался к ступням. В первую секунду Ализе восхитилась, но во вторую пришла в ужас — пуговиц на нем было всего только три, и при каждом шаге он распахивался, демонстрируя красоту ее ножек до самого… скажем так, основания.

— Как я буду ходить в таком халате по замку? — испугалась она.

— Этот халат не предназначен для прогулок, — успокоил ее муж, — только для чаепитий. Вот, смотри.

И Даххарст, подвел жену к изящному столику, усадил в кресло с низкими подлокотниками, стоявшее рядом. Но стало только еще хуже. Полы халата разъехались окончательно, полностью оголив ноги. Ализе в отчаянии тщетно пыталась подтянуть их друг к другу. Ничего не получалось. И тут ложка, которой Даххарст зачерпнул ягодный мусс, выскочила из его руки, и упала на ногу Ализе, измазав кремом от колена и почти до паха. Девушка хотела вскочить, чтобы бежать в ванну и смыть это липкое пятно, но Даххарст удержал ее, сказав, что, поскольку виноват он, то и ликвидировать разрушения будет сам лично.

Ализе до этого дня еще ни разу никто не пытался соблазнить, поэтому она ни сном, ни духом не догадывалась, что все происходящее — это часть любовной игры, захватывающей и возбуждающей.

Для начала Даххарст совершенно естественным жестом протянул ей блюдце с чашечкой, до краев наполненной горячим чаем. Таким же жестом заставил ее взять другой рукой чайник, в котором плескался кипяток. Нейтрализовав, таким образом, ее руки, чтобы они не мешали ему, он приник ртом к ее голому бедру, слизывая языком сладкий мусс.

Ализе заорала от ужаса. С точки зрения Даххарста подобная реакция была самой нелепой, какой можно было ожидать, но поближе познакомившись с мыслями жены, он уже ничему не удивлялся. Ее стеснительность была такова, что блокировала все слабенькие волны удовольствия, чуть пробивавшиеся на поверхность. К тому же феи, рассказывая об оральных ласках, забыли упомянуть, что это удовольствие обоюдное, в результате Ализе оказалась совершенно к этому не готова.

— Даххарст! — закричала она, почувствовав, что его язык вот-вот доберется до цели своего путешествия, — перестань! Я не могу! Не надо! — Ализе хотела поставить чашку и чайник, которые она все еще держала, на стол, чтобы руками оттолкнуть Даххарста, но он пинком ноги заставил столик откатиться в дальний угол. — Дахарст, — продолжала кричать Ализе, — что ты делаешь? Я сейчас оболью тебя кипятком!