В ожидании ответа знакомился с Тифлисом. Его дружески встретили виднейшие грузинские поэты Александр Чавчавадзе и Григорий Орбелиани. Передовая русская и грузинская молодежь устроила в его честь торжественный праздник в загородном саду за рекой Курой. Пушкина осыпали цветами, к нему «подходили с заздравными бокалами и выражали ему, как кто умел, свои чувства, свою радость видеть его среди себя и благодаря его от лица просвещенных современников и будущего потомства за бессмертные творения, которыми он украсил русскую литературу».

Пушкин был взволнован:

– Я вижу, как меня любят, понимают и ценят, - говорил он, - и как это делает меня счастливым...

Наконец пришел от Николая Раевского ответ. Он просил Пушкина спешить к Карсу, потому что через несколько дней войско должно было идти дальше.

Пушкин сразу же выехал. На границе Грузии с Арменией, у крепости Гергеры, он неожиданно увидел, как «два вола, впряженные в арбу, подымались на крутую гору. Несколько грузин сопровождали арбу».

– Откуда вы?
– спросил их Пушкин.

– Из Тегерана.

– Что вы везете?

– Грибоеда, - последовал ответ.

Это было тело убитого в Персии поэта А. С. Грибоедова.

Еще так недавно Пушкин встречался с ним в Петербурге, читал в его присутствии, в доме графа Лаваля, своего «Бориса Годунова»...

«Он был печален и имел странные предчувствия, - записал после этой встречи Пушкин.
– Я было хотел его успокоить; он мне сказал: «Vousne connaissez pas ces gens-la: voas verrez quil faudra jouer des couteaux»15. Он полагал, что причиною кровопролития будет смерть шаха и междоусобица его семидесяти сыновей. Но престарелый шах еще жив, а пророческие слова Грибоедова сбылись. Он погиб под кинжалами персиян, жертвой невежества и вероломства. Обезображенный труп его, бывший три дня игралищем тегеранской черни, узнан был только по руке, некогда простреленной пистолетною пулею.

Я познакомился с Грибоедовым в 1817 году...
– всё в нем было необыкновенно привлекательно...

Он... уехал в Грузию, где пробыл осемь лет в уединенных неусыпных занятиях. Возвращение его в Москву в 1824 году было переворотом в его судьбе и началом беспрерывных успехов. Его рукописная комедия «Горе от ума» произвела неописанное действие и вдруг поставила его на ряду с первыми нашими поэтами. Несколько времени потом... он назначен был посланником...

Как жаль, что Грибоедов не оставил своих записок! Написать его биографию было бы делом его друзей; но замечательные люди исчезают у нас, не оставляя по себе следов. Мы ленивы и нелюбопытны...»

* * *

13 июня 1829 года Пушкин добрался, наконец, до лагеря русской армии. Генерал Раевский поселил его в своей палатке, и здесь он встретился с братом Львом, с лицейским товарищем Вольховским, с декабристом Михаилом Пущиным.

Пред Пушкиным сразу встал лик войны. В первый же день он увидел на склоне горы отряд казаков, а на вершине хребта - турецких всадников в высоких чалмах и красивых доломанах. Они с большой дерзостью прицеливались в казаков и, выстрелив, скакали назад. На горе лежал труп обезглавленного казака.

И тогда родились строфы стихотворения «Делибаш», что по-турецки означает «отчаянная голова». В одной из них Пушкин изобразил виденное:

Мчатся, сшиблись в общем крике...

Посмотрите! каковы?..

Делибаш уже на пике,

А казак без головы.

Вечером войско получило приказ идти вперед, а на другой день, 14 июня, завязалась перестрелка с турками. В ней принял неожиданно участие Пушкин. «Когда войска, совершив трудный переход, отдыхали в долине Инжа-Су, неприятель внезапно атаковал передовую цепь нашу, - записал об этом Н. И. Ушаков.
– Поэт, в первый раз услышав около себя столь близкие звуки войны, не мог не уступить чувству энтузиазма. В поэтическом порыве он тотчас выскочил из ставки, сел на лошадь и мгновенно очутился на аванпостах. Опытный майор Семичев, посланный генералом Раевским вслед за поэтом, едва не настигнул его и вывел насильно из передовой цепи казаков в ту минуту, когда Пушкин, одушевленный отвагою, столь свойственною новобранцу-воину, схватив пику после одного из убитых казаков, устремился против неприятельских всадников. Можно поверить, что Донцы наши были чрезвычайно изумлены, увидев пред собою незнакомого героя в круглой шляпе и бурке. Это был первый и последний военный дебют любимца Муз на Кавказе».

Эпизод этот и самого себя, скачущего на казацкой лошади с нагайкою в руке, Пушкин запечатлел в стихотворении:

Был и я среди донцов,

Гнал и я османов шайку;

В память битвы и шатров

Я домой привез нагайку.

На походе, на войне

Сохранил я балалайку -

С нею рядом, на стене

Я повешу и нагайку.

* * *

Взятие Арзрума. Литография Хоштейна с рисунка Машкова.1830-г годы.

Русские войска продвигались вперед по турецкой земле. 23 июня они заняли древнейшую крепость турецкой Армении - Гассан-Кале, а 27 июня, в годовщину полтавского сражения, русские полки вошли в Арзрум, русское знамя развилось над его цитаделью. Сераскир и четверо пашей, высшие чины турецкой армии, были взяты в плен.