Шрифт:
Не тем горжусь я, мой певец,
Что привлекать умел стихами
Вниманье пламенных сердец,
Играя смехом и слезами...
Пушкин напомнил, что «у столба сатиры разврат и злобу он казнил», что его «грозящий голос лиры неправду в ужас приводил», что «страстью воли и гоненьем» он «стал известен меж людей»...
В. Ф Раевский направил друзьям новое послание - «Певец в темнице», в котором также были обращенные к Пушкину стихи. Пушкин взволнованно читал стихотворение заключенного друга, и особенно поразили его стихи:
Как истукан, немой народ
Под игом дремлет в тайном страхе:
Над ним бичей кровавый род
И мысль и взор казнит на плахе...
Пушкин повторил последний стих и заметил: «Никто не изображал еще так сильно тирана:
И мысль и взор казнит на плахе.
Хорошо выражено и о династии: «бичей кровавый род». И, вздохнув, прибавил: «После таких стихов не скоро же мы увидим этого Спартанца».
Вспоминая прошлые революционные вспышки и восстания, В. Раевский закончил стихотворение выражением убежденной веры в русский народ:
Но рано ль, поздно ли опять
Восстанет он с ударом силы!
Пушкин ответил на это ярким и сильным стихотворением, говорящим о его критическом взгляде на свет и то общество, подлинная суть которого все более открывалась ему:
Я дружбу знал - и жизни молодой
Ей отдал ветреные годы,
И верил ей за чашей круговой
В часы веселий и свободы;
Я знал любовь, не мрачною тоской,
Не безнадежным заблужденьем,
Я знал любовь прелестною мечтой,
Очарованьем, упоеньем.
Младых бесед оставя блеск и шум,
Я знал и труд и вдохновенье,
И сладостно мне было жарких дум
Уединенное волненье.
Но все прошло!
– остыла в сердце кровь.
В их наготе я ныне вижу
И свет, и жизнь, и дружбу, и любовь,
И мрачный опыт ненавижу.
И закончил:
Везде ярем, секира иль венец,
Везде злодей иль малодушный,
А человек везде тиран иль льстец,
Иль предрассудков раб послушный.
* * *
«Первый декабрист» В. Ф. Раевский.Фотография 1863 года.
Такими же настроениями насыщен был набросок пушкинской трагедии о Вадиме - легендарном вожде восстания новгородцев, боровшихся в IX веке за вольность. Пушкин задумывает одновременно трагедию и поэму о Вадиме, отвечая тем самым на призыв В. Ф. Раевского воспевать «те священны времена, когда гремело наше вече и сокрушало издалече царей кичливых имена...».
В трагедии ее герой - Вадим обращается к Рогдаю с вопросом: слышал ли он в Новгороде глас народа и жива ль еще славянская свобода?
Рогдай отвечает:
Вадим, надежда есть, народ нетерпеливый,
Старинной вольности питомец горделивый,
Досадуя, влачит позорный свой ярем...
Не трудно видеть, что это тот же позорный «ярем», о котором Пушкин писал в ответе В. Ф. Раевскому на его послание из темницы. «Ярем», вызывавший вражду к правительству, пламя во встревоженных умах и негодование на то, что видел Рогдай в Новгороде, что поведал Вадиму в ответ на его вопросы... и что сам Пушкин наблюдал в ту преддекабристскую эпоху...
И трагедия и начатая поэма - обе под названием «Вадим» - остались лишь в отрывках и не были закончены Пушкиным.
* * *
Темы родной старины всё более и более привлекали к себе внимание Пушкина. Он прочитал как-то вышедшие в 1802 году рассуждения Карамзина «о случаях и характерах в Российской Истории, которые могут быть предметом Художеств». В них он нашел летописный рассказ о гибели Олега, первого князя Киевского, прозванного вещим после победоносного похода в 907 году на греков.