Шрифт:
Страшись, о рать иноплеменных!
России двинулись сыны;
Восстал и стар и млад; летят на дерзновенных.
Сердца их мщеньем зажжены.
Вострепещи, тиран! уж близок час паденья!
Ты в каждом ратнике узришь богатыря...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Утешься, мать градов России,
Воззри на гибель пришлеца.
Отяготела днесь на их надменны выи
Десница мстящая творца.
Взгляни: они бегут, озреться не дерзают,
Их кровь не престает в снегах реками течь;
Бегут - ив тьме ночной их глад и смерть сретают,
А с тыла гонит русский меч.
19 марта 1814 года русские войска вступили в Париж.
В Париже росс!
– где факел мщенья?
Поникни, Галлия, главой...
И юный Пушкин восхищается великодушием русских:
Но что я вижу? Росс с улыбкой примиренья
Грядет с оливою златой.
* * *
В Лицей пришло известие, что 26 февраля 1815 года Наполеон оставил Эльбу и 1 марта высадился во Франции. 13 марта французские войска перешли на его сторону, а Людовик XVIII покинул Париж.
Пушкин отозвался на это событие стихотворением «Наполеон на Эльбе». В нем он отразил настроения и мысли поверженного императора, несущего народам не оливу златую, а кровь и страдания; дарящего людям не мир и покой, а новые беды:
Один во тьме ночной над дикою скалою
Сидел Наполеон.
В уме губителя теснились мрачны думы,
Он новую в мечтах Европе цепь ковал
И, к дальним берегам возведши взор угрюмый,
Свирепо прошептал:
«Вокруг меня всё мертвым сном почило,
Легла в туман пучина бурных волн,
Не выплывет ни утлый в море челн,
Ни гладный зверь не взвоет над могилой -
Я здесь один, мятежной думы полн...»
Падшему императору изменило долго служившее счастье, но «злобный обольститель» не сдается и «в безмолвии ночей» дерзновенно мечтает:
«...Страшись, о Галлия! Европа! мщенье, мщенье!
Рыдай - твой бич восстал - и все падет во прах,
Все сгибнет, и тогда, в всеобщем разрушенье,
Царем воссяду на гробах!»
Получив через шесть лет известие о смерти сосланного на остров Святой Елены Наполеона, Пушкин посвятил развенчанному императору новое стихотворение.
* * *
«Пирующие студенты» - стихотворение, в котором Пушкин давал лицейским товарищам острые и яркие характеристики, было написано им после сентябрьского события 1814 года, вошедшего в официальную историю Лицея под именем «Дела № 17» - «О проступке воспитанников Лицея Малиновского, Пушкина и Пущина, о заведении особой книги и внесении в оную имен помянутых воспитанников с означением их вины». В обиходе лицеистов дело это просто называлось историей с гогельмогелем...
Друзья задумали устроить пирушку. Пушкин достал бутылку рома, дядька Фома купил по просьбе трех друзей яиц и сахару, тайком принес в одну из своих комнат кипящий самовар, и лицеисты приготовили гогель-могель. Были и другие участники этой пирушки, но все они, как вспоминал Пущин, «остались за кулисами по делу». Все шло гладко. Было весело, но немного шумно, и надзиратель Фролов, заметив какое-то оживление и беготню, не замедлил донести об этом инспектору Пилецкому. Начались опросы и розыски. Все трое, зачинщики гогель-могеля, явились, объявили, что все это дело их выдумки и что виноваты во всем они одни.
Дело дошло до министра Разумовского, и вскоре конференция вынесла решение:
1. Всем троим стоять две недели на коленях во время утренней и вечерней молитвы.
2. Сместить всех на последние места за столом, где они сидели по поведению.
3. Занести фамилии всех троих, с прописанием виновности и приговора, в черную книгу, которая должна была иметь влияние при выпуске.
Первый пункт был выполнен буквально, и с 21 октября по 5 ноября 1814 года Малиновский, Пущин и Пушкин дважды в день стояли во время молитвы на коленях. Можно представить себе, сколько шуток со стороны лицеистов сыпалось в адрес провинившихся.