привлечением на свою сторону всех угнетенных царским произволом и

систематической подготовкой общенародного восстания!»

Обуховская стачка еще более активизировала жизнь пролетарского

Петербурга. Наряду с рабочими лучшие представители студенчества, передовая

демократическая интеллигенция все шире включались в деятельность

марксистских кружков, помогали партии вести среди пролетарских масс

большую агитационную работу.

В этих условиях нередко явления культурной жизни приобретали в оценке

передовой части публики открытый политический смысл. Так было, например,

со спектаклем «Доктор Штокман» гастролировавшего в 1901 году в Петербурге

Московского Художественного театра. Спектакль воспринимался

наэлектризованным залом как политический протест против угнетения

личности. Дело усугублялось еще и тем, что гастроли Художественного театра

проходили в дни студенческих волнений, завершившихся кровавой расправой у

Казанского собора. Почти каждая фраза вызывала в зале живые ассоциации.

Поминутно раздавались аплодисменты, одобрявшие призыв к борьбе и

единению.

В 1900-е годы произошло знакомство Ф. И. Шаляпина с А. М. Горьким,

которое вскоре переросло в крепкую многолетнюю дружбу двух великих

художников.

Шаляпин впервые услышал о Горьком году в 1897-1898-м от Рахманинова.

Как-то в Москве Рахманинов зашел к Шаляпину с книгой.

— Прочти, — обратился он к другу и восхищенно добавил: — Какой у нас

появился чудесный писатель! Вероятно, молодой...

Читая рассказы Горького, Шаляпин узнавал свою юность и поражался той

известной, казалось бы, только ему глубинной правде жизни, которая была в

произведениях писателя. Шаляпин тогда же написал Горькому письмо, но ответа

не получил.

В 1900 году Горький и Шаляпин мельком виделись в Москве. А летом 1901

года певец оказался во время летних гастролей в Нижнем Новгороде, где в ту

пору жил Горький. Певец выступал в антрепризе В. А. Эйхенвальда в Большом

ярмарочном театре на традиционной нижегородской ярмарке.

В один из вечеров после исполнения партии Ивана Сусанина Шаляпин

увидел за кулисами высокого, чуть сутулого человека.

— Правда ли, что вы также из нашего брата Исаакия? — спросил Горький

(так называли в России бродяжническую братию).

Разговорились. В их биографиях оказалось много общего. Вспоминали, как,

не зная друг друга, прожили бок о бок трудные годы в юности — грузили баржи

на Волге, в Казани жили «в учении»: Шаляпин — у сапожника, Горький — у

пекаря. Вспоминали и зимние воскресные кулачные бои, которыми «славились»

приволжские города. «Обнялись мы тут с ним и расцеловались», — вспоминал

певец.

С тех пор Шаляпин и Горький всегда поддерживали связь друг с другом.

Они встречались в Нижнем Новгороде, в Крыму, в Москве, на Капри, но

особенно часто в Петербурге, — в жизни обоих этот город сыграл чрезвычайно

важную роль.

В 1900-х годах писатель и певец оказались едва ли не самыми популярными

людьми в России. Их роднили общие «корни». Казань, Нижний, Самара,

Тифлис... Жизненные «университеты» обоих необычайно схожи — голод,

побои, тяжелая трудовая юность, растущая слава. Не случайно родилась и

быстро распространилась легенда, что они были дружны с детства. В

действительности не были, но могли бы быть.

Горький был мало знаком с музыкальным миром, тем более с оперой, но,

услышав Шаляпина, не мог не восхититься его талантом, голосом и

артистическим даром. Своему петербургскому другу литератору А. Поссе

Горький писал: «Был здесь Шаляпин. Этот человек — скромно говоря — гений.

Не смейся надо мной, дядя. Это, брат, некое большое чудовище, одаренное

страшной, дьявольской силой порабощать толпу. Умный от природы, он в

общественном смысле пока еще — младенец, хотя и слишком развит для певца.

И это слишком позволяет ему творить чудеса... Пока я не услышал его — я не

верил в его талант. Ты знаешь — я терпеть не могу оперы, не понимаю музыки.