В Петербурге так называемый «Комитет соединенных литературных и

художественных обществ» предложил Шаляпину принять участие в

торжественном юбилейном концерте, посвященном столетию со дня рождения

А. С. Пушкина. Певец с радостью согласился. Концерт состоялся 27 мая 1899

года в Таврическом дворце. В концертном исполнении была поставлена опера С.

В. Рахманинова «Алеко». Шаляпин пел заглавную партию. В опере были заняты

лучшие артистические силы: партию Земфиры пела М. А. Дейша-Сионицкая,

Молодого цыгана — И. В. Ершов, Старика — Я. А. Фрей. Рахманинов сообщал

в одном из писем: «Алеко, от первой до последней ноты, пел великолепно.

Оркестр и хор был великолепен, не считая Шаляпина, перед которым они все,

как и другие, постоянно бледнели. Этот был на три головы выше их. Между

прочим, я до сих пор слышу, как он рыдал в конце оперы — так может рыдать

только или великий артист на сцене, или человек, у которого такое же большое

горе в обыкновенной жизни, как и у Алеко».

Конечно, никакого горя у Шаляпина не было, напротив, в его жизни это был

прекрасный год — начиналось признание, начиналась слава, слава великого

артиста.

Из Петербурга Шаляпин уехал окрыленный, радостно и полно ощущая

наступление творческой зрелости.

* * *

После «Моцарта и Сальери», «Хованщины» и особенно «Бориса Годунова»

многим стало ясно, что певцу тесно в Частной опере, он начал перерастать

мамонтовскую труппу. В Частной опере не было ни одного равного Шаляпину

актерского и певческого дарования.

Многое в театре Мамонтова огорчало Шаляпина — прежде всего

репетиционная спешка, неслаженность хоровых и инструментальных

ансамблей. Зто раздражало и Римского-Корсакова, это явилось главной

причиной, по которой вскоре ушел из театра Мамонтова молодой Рахманинов.

Мамонтовская опера переживала творческий кризис. И не только творческий.

По Москве ходили мрачные слухи о разорении Мамонтова, о грозившем ему

судебном процессе...

В 1898 году московскую контору императорских театров возглавил новый

управляющий — Владимир Аркадьевич Теляковский.

Он был неплохим пианистом, хорошо разбирался в музыке и живописи. В

доме Теляковского часто собирались музыканты, художники, знатоки искусства.

Человек с большими связями, прекрасный организатор, Теляковский понимал,

что оперный театр нуждается в реформах, что необходимо обновление

репертуара, принципов декорационного оформления, режиссуры.

Он искал талантливых людей, привлекал их к работе. Именно в ту пору им

были приглашены в императорские театры художники А. Я. Головин, К. А.

Коровин, дирижер С. В. Рахманинов, которые существенно преобразили

оперную сцену Мариинского и Большого театров.

Шаляпина Теляковский услышал впервые в Москве в опере «Фауст» и был

поражен голосом и актерским талантом молодого артиста. Но еще более

поразило его то, что такого одаренного певца столь легко отпустили из

Петербурга. И новый управляющий решил добиться перехода Шаляпина из

Частной оперы в императорский театр. В таком решении был определенный

риск. Предшественник Теляковского сумел Убедить дирекцию в том, что

императорские театры в басе не нуждаются и незачем платить басу большие

деньги. Дирекция по-прежнему не понимала, что Шаляпин не просто бас, а

выдающийся артист, способный произвести в оперном театре коренные

перемены.

Теляковский начинал свою деятельность уверенно и смело. С первой же

встречи (Шаляпин и Теляковский познакомились в Москве в 1898 году) он

вызвал в Шаляпине чувство глубокой симпатии. Певцу было ясно, что этот

человек понимает, любит искусство и готов рыцарски служить ему. «Я как-то

сразу начал говорить ему о моих мечтах, о том, какой хотел бы видеть оперу. И

эти разговоры кончились тем, что он предложил мне подписать контракт с

казенным театром», — вспоминал артист.

Теперь Шаляпин уже мог диктовать свои условия, он жаждал новых