– Как пожелаешь, – ответил Дэйн. – Но я не заставлял тебя идти против своей совести.

– Моя совесть – это моя жизнь. Помогите мне встать и дайте, пожалуйста, сигарету.

– Начинай, – скомандовал Дэйн. – Кто нанял тебя?

– Никто. Я согласился на это ради того дела, в которое верю.

– И что за дело? Кто тебе сказал, что меня нужно убрать?

– Дело – независимость Ракки. Человек, который хотел вашей смерти – Саид Азиз Аоуд Бен Алима. Теперь можно я сяду и возьму сигарету?

– Продолжай, – сказал Дэйн. Ему нужно было время, чтобы все обдумать. Алима был его связным в Ракке и самым знаменитым деятелем освободительного движения. Комитет специально послал его на связь с Алимой. Геолог Хасан, который наткнулся на расположение иракской танковой бригады, был человеком Алимы и передал эти жизненно важные сведения по распоряжению самого Алимы.

Теперь Бен Алима стремится убить Дэйна – если верить Джабиру. Смысл?

– Ребенок и то выдумал бы лучшую историю, – выдал Дэйн свое заключение.

– Я давно вырос, – грустно сказал Джабир. – Но я бы не решился лгать в такую минуту. Менее рискованно сказать правду, хотя она может показаться невероятной.

– Наверное, тебе было некогда выдумывать более правдоподобную ложь.

– Клянусь честью, что я сказал правду! Аллах свидетель, это так!

Дэйн тяжело сел, задумался. Минуты шли. Джабир докурил сигарету и спросил:

– Вы и вправду хотели меня убить?

– И сейчас могу. Ты знаешь, что меня послали сюда, чтобы помочь освободительному движению в Ракке?

Джабир кивнул.

– Тогда почему Бен Алима хотел меня убить?

Джабир печально улыбнулся.

– Посылают-то многих, но не всех сразу можно проверить. Например, только прошлой ночью мы узнали, что вы – не тот, за кого себя выдаете.

– Не тот? А кто же?

– Враг. Мы выяснили, что вы работаете на Ирак.

Дэйн уставился на него.

– На каком базаре ты услыхал эти сплетни?

– Так получилось, что эти сведения поступили прямо из Афин, от Центрального Комитета.

– От какого именно члена Комитета?

– Рауди.

– Либо Рауди ошибся, либо он предал ваше дело.

– Рауди отдал борьбе за независимую Ракку двадцать лет жизни. И он никогда не ошибается, особенно если на карту поставлена жизнь официально присланного американского агента, что может повлечь за собой международный скандал.

– Черт возьми, я говорю, что он ошибается или врет! Здесь чувствуется рука профессионала. Послушай, если я предатель, то почему же я не передал иракцам всю информацию, как только получил ее от Хасана?

– Потому что это помешало бы им нанести контрудар. Они понимают, что Ракка на грани революции и подозревают, что она скоро произойдет. Танковые бригады расположены под рукой. Но они не знают, когда именно начнется восстание. Для них очень важно узнать точную дату и позволить революции начаться, будто они о ней не знали. Размещение бригад обходится недешево, да и они могут понадобиться где-то в другом месте. Исходя из этого, иракцы старались не идти на контакт с вами, пока вы находились на территории Ракки.

– Но, с другой стороны, – добавил Дэйн, – они не могли позволить мне уехать и передать мое сообщение Комитету. Если бы я успел связаться с Рауди или Бикром, восстание не началось бы, пока танковые подразделения находятся вблизи Ракки.

– Именно так, если вы – за нас. Но, если принять за факт, что вы – иракский наемник, тогда ваш курс вычислить не сложно. Вы добираетесь до Комитета в назначенный срок и говорите, что все в порядке, иракских войск в стране нет и революцию можно начать, как запланировано.

– В таком случае, почему иракские копы загребли меня в аэропорту и вернули в Ракку?

– Маскировка, чтобы вам быстрее поверили. Через несколько часов вас бы выпустили, возможно, даже депортировали. Это придало бы плану большую правдоподобность.

– И все это Рауди установил прошлой ночью, за час или два, на основе бог знает каких фактов. И сразу же передал приказ меня убить... Да, вы долго не раздумываете!

– Нам свойственна горячность, – признал Джабир, – и мы питаем роковую страсть к преувеличениям. Знаете, мистер Дэйн, я уже начинаю сомневаться, правильно ли поняли на линии этот приказ.