Определенное значение структур партии «порядка» сохранилось после победы президента Луи Наполеона, когда они стали при финансовой и политической поддержке из центра основными организациями обеспечения поддержки и пропаганды. Усиление дисциплины их деятельности и внутреннего контроля за ней стало возможно после назначения префектов – основного института власти и проводника воли президента в регионах.

Сходная концепция партии власти была реализована де Голлем, создававшим при активной поддержке военных – участников «Сопротивления» «Республиканский союз», призванный стать инструментом его возвращения к власти, получения парламентского большинства и реформирования самой конституционной системы. Заложенная в Конституции 1958 г. политическая модель президентской власти способствовала изменению конфигурации политических партий. Между 1958 и 1973 г. партии, хотя и остались многочисленными, начали определять себя в соответствии с биполярной шкалой (деление на правые-левые). После 1973 г. процесс консолидации привел к сокращению их числа. В России систему политических партий стремятся реформировать в сходном направлении. В последнее время было выдвинуто четыре законопроекта о политических партиях.

Очевидно, что разрабатываемый ныне по инициативе власти закон о партиях преследует ряд основных целей, свойственных бонапартистской модели власти. Во-первых, уменьшить резко их количество путем укрупнения. Официальная позиция состоит в том, что общество устало от партийной анархии, обилия малых партий, выражающих интересы лишь меньшинств, обществу нужны большие партии. Эта система позволит улучшить избирательную систему и более соответствует президентской форме правления. Укрупнение партий, которое оставит лишь самые жизнеспособные из них, позволит структурировать политический процесс, навести порядок, поскольку регламентация лучше неопределенности. Во-вторых, задача – ограничить их роль в общественной жизни путем рутинизации, рационализации и бюрократизации их деятельности. В-третьих, поставить их под более жесткий государственный контроль (для чего предполагаются бюджетные ассигнования на них и навязанная система финансирования). Закон определяли как способ «не допустить оппозиционные партии к власти». По мнению его либеральных критиков, он отсекает весь спектр малых партий и имеет целью сохранить лишь официальную партию власти, а также допустить существование умеренной оппозиционной партии.

Чрезвычайно показательны в сравнительной перспективе те критические замечания, которые делаются в адрес избирательной системы и политических партий. Вопрос о контроле над телевидением и необъективной информацией также стоит очень остро. Процесс формирования и институционализации партийной системы повсюду шел с высоким уровнем конфликтности. Опасность состоит в том, что партии будут превращены в инструмент бюрократии.

Конструкция отношений парламента, правительства и президента в бонапартистской модели четко выражает принципы единства власти, иерархичности и бюрократической централизации, свойственные вообще режимам мнимого конституционализма. Данная система, признавая формально конституционные принципы, разделение властей, дает такую их интерпретацию, которая позволяет вывести реальное принятие решений из сферы конституционного контроля. Это достигается конституционным закреплением огромных (практически абсолютных) полномочий главы государства, сохранением пробелов или лакун в конституции и практики предоставления высшей власти приоритета в их заполнении. Кроме того, эта власть, являясь гарантом конституции, имеет, безусловно, приоритет в изменении конституции, толковании ее смысла и реальном применении. Организация министерского корпуса (который не получил корпоративной организации) носила исключительно технический или инструментальный характер. В результате сверхцентрализации подобных систем конституционный принцип разделения властей интерпретируется фактически как распределение функций одной власти между различными ее органами. Таким образом, глава власти как суперарбитр получает возможность встать над системой разделения властей и, в случае необходимости, изменять эту систему (например, сенатус-консультами). Данная структура власти, которую мы определи как мнимый конституционализм, характерна и для России после 1993 г.

Одним из ее важнейших следствий является неизбежная концентрация власти путем делегирования полномочий: от парламента к правительству и от него – главе государства. Сознательно ограничив парламентаризм и добившись контроля над нижней палатой, эта система отводит правительству подчиненную и чисто техническую роль, используя его в основном для отвода критики за непопулярные экономические решения от главы государства. Правительство не является ответственным перед Думой и зависит исключительно от президента.

Президентская власть в России неуклонно возрастала и приобрела многие черты, характерные для бонапартистской модели. Президент не представляет ни исполнительную, ни законодательную, ни судебную власть, а является главой государства, который, по конституции, обеспечивает согласованное функционирование и взаимодействие органов власти. Но те законы, которые были внесены в Думу, говорят о том, что движение идет в сторону усиления президентской власти. В том же направлении идут некоторые последние законодательные инициативы – обсуждение в Думе законопроектов о Конституционном собрании, чрезвычайном положении, о предоставлении неприкосновенности бывшим президентам. Они не только реализуют голлистский идеал «республиканского монарха», но идут еще дальше, возвращая нас, по существу, к концепции мнимого конституционализма.

Представляя собой качественный этап в формировании национального государства современного типа, бонапартизм выдвинул формулу централизации власти, ее рационализации и бюрократизации. Кодификация права, создание рациональной бюрократической и полицейской машины, а также четкого административно-территориального деления завершили процессы, шедшие ранее, – от абсолютизма до революции. Общий принцип состоял в рационализации и упрощении административной сети, установлении бюрократического порядка, иерархии и компетенции при сохранении существующего персонала. Особую роль играли префекты – проводники и гаранты публичного порядка, представлявшие собой ключевой элемент имперской иерархии и контроля за исполнением решений. В духе полицейского государства был разработан новый (достаточно жесткий) Уголовный кодекс 1810 г., создавалась новая система судебных учреждений. В целом юстиция и полиция внесли существенный вклад в унификацию законодательства, обеспечение порядка или «социальной гармонии», нарушенных революцией. Общая тенденция развития политической и правовой систем состояла в сосредоточении всех конституционных ветвей власти в руках главы государства, получившего монополию на интерпретацию конституции и даже ее легитимное изменение.

Концепция сильного национального государства, как было показано, стала основой современных российских реформ.

Российский федерализм постсоветского периода действительно представлял собой противоречивую комбинацию советских принципов национально-территориального устройства и результат слабости центральной власти. Для советской модели номинального конституционализма было характерно лишь демагогическое провозглашение свободы национального самоопределения и суверенитета, которое стало реальностью в условиях распада государства постсоветского периода. Федерализм стал эволюционировать в направлении национального сепаратизма и политической децентрализации в направлении конфедерации. В противовес этому в основу создания федеральных округов были положены уже чисто рациональные географические и экономические критерии.