– Спасибо, родная за заботу. Отплачу тем же. Не сомневайся.

– И не подумаю. Буду ждать. Зачем сигареты заказал?

– Что бы тебе приятное сделать, мил-л-лая… – растягивая слова прошептал Дима.

– Дим, ты меня совсем взбесить хочешь? На хрена они мне если я не курю, идиот! – крик набирал высоту и отдыхающие с удивлением смотрели на метаморфозу, произошедшую с девушкой, которая еще двадцать минут назад визжала от счастья, а теперь, казалось, превратилась в мегеру, которая запросто может вон той серебряной вилочкой выколоть глаза своему партнёру.

Глаза – сапфиры недобро загорелись. Голос из тихого, спокойно, мгновенно стал жёстким, хотя по-прежнему был не громок.

– Во-первых, сядь на свое место. Во-вторых, не кричи. В-третьих, еще раз столь неуважительно назовешь меня и пожалеешь. Обещаю. В-четвертых, кури. Думаешь, я не знаю, что ты прячешься по углам от меня? – он наклонился к девушке через столик и зловеще проговорил, - Я не дурак, если ты не поняла еще. И я не позволю тебе сделать из меня его. Поняла? Отвечай!

Напускная ярость и неудовольствие Яны сменилось ощущением беспокойства. Дмитрия она не боялась. Но вот когда он так говорил с ней, сразу становилось понятно, что мужчина на пределе. И лучше не злить его. К тому же известие о том, что он знает о ее тайном курении расстроило девушку. Меньше всего она хотела уронить свое достоинство перед ним. Чувствовать себя маленькой девочкой, которая тайком нашла конфеты и ела их без разрешения. Аналитический мозг тут же принялся искать выход из ситуации. Взгляд скользнул по бокалу со спиртным, но пить не хотелось. И не только сейчас, но и до откровений любимого. Просто ей захотелось поиграть с ним и устроить мини сцену, которая по ее расчетам должна была быть закончена бурным перемирием у них дома. Не получилось. Что-то надо говорить. Дима не даст долго молчать, а вот отсутствие ответа разозлит его еще больше.

– Милый… извини, не буду кричать. Не знаю, что на меня нашло. И в Париж поеду, я тут без тебя совсем с ума сойду. И обзывать больше не буду, прости…

Глазки сделали свое дело и Вильховский улыбнулся.

– А сигареты. Ну да, мне тяжело бросить. Очень. Я просто не хотела расстраивать тебя. А как ты узнал?

– Если бы ты облизала пепельницу поняла бы.

– Что? В Смысле?

– Яна, - тоном лектора, начал он, - некурящий всегда почувствует запах дыма. Не только от дыхания, но даже от одежды курильщика. Не смотря на старания последнего вылить на себя пол флакона духов.

Ух… гроза прошла. Кажется, не обижается. А сердце до сих пор успокоиться не может! Его власть и пугает, и в то же время безмерно возбуждает. Может она мазохистка? Да какая разниц, главное – он принимает и любит ее такой, какая она есть и остальное неважно.

«Ага. Неважно. Ты как собачка. То он тебе кость кинет, то палкой пройдётся, а ты все равно лижешь ему ладони».

Но разозлиться не получилось. Она смотрела на Вильховского и ждала, что скажет ее любимый. В этих узких губах был приговор: жить или не жить.

– Ну да, вот такая я зараза. Ты не сердишься?

– Почему так думаешь?

– Ты просто уже не говоришь таким тоном, что у меня мурашки по коже бегут. И ты улыбаешься.

– Плохо меня знаешь. Это не значит, что я не злюсь.

– А как мне заслужить твое прощение? Я все сделаю! Дим, ну на самом деле мне стыдно за свое поведение. А ты сейчас по капле из меня жизнь высасываешь. Так не честно.

– Ты первая нарушила правила. Я тебе сказал: месяц. Если ты не смогла бросить сама, ты должна была мне об этом сказать, а не скрывать. Поняла?

– Да.

– И чтобы впредь все так и было. Я хочу быть в кусе всего, что происходит в наших с тобой отношениях. Что ты делаешь помимо них, мне не интересно. Но все, что касается меня, должно быть прозрачно.

Сердце опять послало мозгу сигнал тревоги. Его не волнует ее жизнь. Она интересна ему только в постели и при встречах. Хотя это и не удивительно. Он ведь сразу так и сказал. Так почему же, твою мать, так больно! На глаза непрошенно пожаловалди слезы. Вот черт!

Полтора месяца спустя.

Глава 2.

Поплотнее намотав шарф - октябрь был прохладным, ночью даже подмораживала, Яна уверенным шагом направилась в торговый центр поблизости, вспоминая не такую уж давнюю встречу Станиславом Александровичем.

Конечно он прав. Информация, добытая нечестным путем или под давлением, не является ценной. Одно дело, когда человека вынуждают, другое – когда он сам захочет говорить.

Последние месяцы Яна была счастливой, не смотря на загруженность и усталость, постоянно преследовавшую ее. Дима был безупречен в отношении к ней. Его внимательность, забота, ласка не поддавались описанию. Каждый их вечер продумывался и не был похож на предыдущий. Все было для нее. он делал так, чтобы она не чувствовала дискомфорта нигде. В его машине даже завелось зеркало ручной работы и расческа. О квартире на набережной и говорить нечего. Придя однажды туда, она обнаружила две новых ночных сорочки, женский халат, полотенца, тапочки. В ванной – зубные щетки, расчёски, женские косметические штучки, без которых чувствуешь себя как без рук. Все было новое, на некоторых вещах сохранились этикеты. И было видно, что помощь консультанта здесь явно не потребовалась. Слишком уж разнообразным и противоречивым выглядел этот косметический беспорядок в ванной! Даже крем от морщин затесался и подтягивающий лифтинг для шеи! Они с Димой потом долго смеялись, как он умудрился все это купить, даже не прочитать этикетки.

……………………………….

В торговом центре было полно народу. Такое ощущение, что москвичи отдыхали в постоянном движении. Странно. Не лучше ли использовать последние деньки перед зимой, чтобы насладиться еще не отошедшей ко сну природе? Каждое время года изобилует своими красками, а осень особенно впечатляет. Это время поэтом, романтиков и, как не странно, людей с неустойчивой психикой.

Яна привыкла причислять себя к последним. Начало ее взрослой жизни, и последующий кошмар, пережитый ею, заставлял усомниться в адекватности ее последующего поведения. Да еще Лезентьев сумел прочно в талдычил своей пациентке, что ей надо лечиться. Невозможность упразднения своих эмоций тяготила. Не раз ей вспоминались психотропные средства, которые приносили временный покой, а потом, к сожалению, жуткую депрессию. После поступления в университет, Яна отказалась от приема лекарств и считала это важным шагом в понимании себя.