После беглого рассмотрения югославских предложений Контактная группа пришла к заключению, что они нарушают ключевые моменты «Соглашения из Рамбуйе», и подчеркнула, что необходимо немедленно перейти к обсуждению положений о реализации Соглашения. При этом стороны должны принять Соглашение в целом, включая и все принципы его реализации.

Таким образом, предложения югославской делегации приняты не были. Делегации так и не встретились для продолжения переговоров. Представитель России отказался заверять своей подписью Соглашения, мотивируя свое решение тем, что в КГ не обсуждались военные приложения к нему. Однако Россия не поддержала предложение Югославии начать обсуждать документ о самоуправлении. В Заявлении от 19 марта МИД сетовал: «Вряд ли помогает делу сепаратистское подписание сербами “своего” текста соглашения, существенно отличающегося от проекта Контактной группы» [356] .

Делегация косовско-метохийских албанцев односторонне подписала Соглашение из Рамбуйе, сделав заявление, что по истечении переходного периода в три года народ Косова выразит свою волю посредством референдума, который будет организован свободно и справедливо. О выраженной воле народа Косова узнает международная конференция с тем, чтобы был утвержден механизм окончательного решения косовского вопроса в соответствии с Временным соглашением. Таким образом, албанцы пошли на подписание Соглашения, поскольку оно им гарантировало независимость через три года.

19 марта сопредседатели выступили с сообщением, что «косовская делегация» приняла «соглашение из Рамбуйе в целом», а «югославская делегация» не только не сделала этого, но «попыталась вновь оспорить соглашение из Рамбуйе». Поэтому было сделано заключение, что продолжение переговоров не имеет смысла. Они «не возобновятся, если только сербы не заявят о принятии соглашения». Сербы были возмущены ходом переговоров. После возвращения из Парижа президент республики Сербии Милан Милутинович сделал заявление, в котором подчеркнул, что «в Париже имел место беспрецедентный абсурд, так как часть международного сообщества не только допустила одностороннее подписание так называемого “соглашения”, в конечном итоге означающего вмешательство во внутренние дела суверенного государства, но два дипломата из так называемой “Тройки” поставили свою подпись под неприемлемыми для всего цивилизованного мира устремлениями сепаратистов и террористов и их “правами”, заключающимися в призыве к иностранной военной силе взять под защиту их требования и террористические действия». «При этом они забыли и тот основной факт, что, даже если бы общее политическое соглашение было достигнуто и подписано, вопрос отношений с международным сообществом по его реализации относится к ведению государства Союзная Республика Югославия и международного сообщества, а не Х. Тачи и им подобных. Все это идет вразрез с элементарными правилами международных отношений. Абсурд достиг таких размеров, что сейчас мы сталкиваемся с попытками прославлять этот беспрецедентный шаг» [357] .

В сущности, ни делегация косовско-метохийских албанцев, ни американские переговорщики не хотели диалога. Албанцы присутствовали во Франции лишь физически, а от их имени выступали американцы, которые понимали переговоры как обязанность диктовать условия. Этому способствовало и поведение части Контактной группы — субъективное, пристрастное и противоречивое. В конце концов Контактная группа создала абсурдную ситуацию, когда стала оказывать давление на сербскую делегацию в целях подписания Соглашения, которое она сама перед этим не принимала. Вместо достижения консенсуса основным средством «продавливания соглашения» стали угрозы и сила [358] .

Москва не приняла всерьез одностороннее подписание албанцами всего текста соглашения, полагая, что он «никакой юридической силы не имеет» [359] . Но предполагал ли министр иностранных дел РФ, не пожелавший сорвать этот спектакль, что на Рамбуйе будут ссылаться в последующих документах и требовать от Югославии выполнения этого соглашения? «Ус тановление в Косове мира… на базе договоренностей, достигнутых в Рамбуйе» провозглашал министр иностранных дел Франции Юбер Ведрин 3 апреля 1999 г.; министры иностранных дел Группы восьми заключили, что политический процесс должен проходить «с полным учетом соглашений, подготовленных в Рамбуйе»; на Рамбуйе ссылается и Резолюция 1244.

Милошевич так охарактеризовал Рамбуйе: «Никаких переговоров в Рамбуйе не было. Ни разу сербская и албанская делегации в Рамбуйе даже не встречались. Американская команда реализовала свою программу, а делегации отдельно делали какие-то заявления. А всё соглашение, якобы соглашение в Рамбуйе, которое (как всякий нормальный гражданин на планете мог бы подумать) должно было бы стать результатом переговоров в Рамбуйе, было напечатано в албанской газете «Коха диторе», вообще за два дня до начала Рамбуйе. И это также факт, который абсолютно не трудно проверить, и я сам лично имел эту газету в руках. Все мы думали, что это албанская сепаратистская пропаганда пишет какие-то глупости, которые невозможно и предположить. А Рамбуйе явился поводом для вторжения в Югославию. И пока шли разговоры, люди это там видели, Кларк с Хашимом Тачи встречался в ресторанах, договаривался с ним. Конечно, они договорились между собой, а не с нами обо всем, что они собираются сделать» [360] .

19 марта президент США Билл Клинтон встречался с сотрудниками внешнеполитического ведомства для рассмотрения ситуации в Косове. Характеристики этой ситуации, представленные дипломатами и военными, были лживыми и вызывали ужас у присутствующих: «Сербское наступление уже началось, и сербам удалось оттеснить множество соединений OAK»; «количество беженцев и перемещённых лиц стремительно возрастает»; «гражданское население Косова крайне беззащитно перед атаками сербов». Вывод звучал однозначно: «Направленная против Милошевича военная кампания ослабит его власть, но мы не знаем, как долго он сможет ещё продержаться». Не колебалась лишь Мадлен Олбрайт: «Послушайте, давайте вспомним, что цель применения силы заключается в том, чтобы раз и навсегда исключить возможность совершения злодеяний в стиле Милошевича. У нас нет гарантий, что эта стратегия сработает, но альтернативные варианты еще хуже. Если мы не отреагируем сейчас, то нам придётся делать это позже, может, в Македонии, а может, в Боснии. Милошевич сделал выбор в пользу войны. Мы не можем допустить, чтобы он в ней победил». Президент согласился с ней и публично заявил: «В борьбе против агрессоров на Балканах колебание равноценно разрешению безнаказанно убивать» [361] . Перевернув всё с ног на голову, изменив акценты, добавив патетики и традиционных лозунгов о защите демократии, госсекретарь добилась поддержки президента.

Совершенно очевидно, что переговорщикам в Рамбуйе и Париже не нужно было согласие Белграда, иначе бы рухнул весь план военной операции НАТО. Наш вывод доказывают высказывания высоких американских чиновников из Государственного Департамента (Джорджа Кини, Джима Джатраса), которые приводит в своей статье Ричард Беккер. Среди прочих он цитирует фразу, сказанную человеком из окружения Мадлен Олбрайт о том, что США «намеренно поставили планку так высоко, чтобы сербы не могли её преодолеть» [362] .