Такая позиция западных коллег не нравилась Президенту России. Пытаясь воздействовать на них, Б. Н. Ельцин даже жаловался Генеральному секретарю ООН Кофи Аннану на «безрассудный» отказ американцев позволить части сербских военных или полиции остаться в провинции. Но Кофи всегда прислушивался к Вашингтону и потому поддержал полный вывод войск из края [585] .

Встречи в Москве после первых переговорных дней должны были, кроме всего прочего, ответить на вопрос, изменилась ли позиция России после того, как В. С. Черномырдин приступил к исполнению своих обязанностей? 29 апреля Строуб Тэлботт докладывал в Совете НАТО об итогах разговоров в России. Видимо, перспективы выглядели для него вполне приемлемыми, поскольку даже журналистам он заявил, что Россия разделяет цели международного сообщества в решении конфликта на Балканах и установлении там мира и стабильности. Вместе с тем он озвучил для сомневающихся следующее: политическое решение возможно только в том случае, если президент Югославии Слободан Милошевич согласится выполнить пять пунктов требований, предъявленных ему Западом, в том числе ввод международного военного контингента в Косово. Но самого С. Милошевича надо ещё в этом убедить. Вот тут и важна была позиция Москвы. От России ожидают, подчеркнул С. Тэлботт, что она, используя свое влияние, сможет убедить Белград в необходимости принять эти условия [586] .

Об «определённом сближении позиций Запада и России в отношении урегулирования косовского кризиса» говорилось и в Бонне, куда В. С. Черномырдин прилетел 29 апреля, чтобы проинформировать Федерального канцлера Герхарда Шрёдера и министра иностранных дел Йошку Фишера о начале переговоров с Милошевичем. Германия обещала поддержать конструктивные шаги ООН в деле решения югославской проблемы. Обсуждался и вопрос о миротворческих силах в Косове под эгидой ООН. Такие разговоры не нравились США: быстро последовал звонок вице-президента США Альберта Гора. Он отрицательно отреагировал на предложение о миротворческих силах в Косове под эгидой ООН и ещё раз уточнил требования США и НАТО, с которыми должен согласиться Милошевич: вывод из края всех военных СРЮ, формирование временной международной администрации [587] .

От своих требований американцы не отступили ни на йоту. Идти на попятную пришлось В. С. Черномырдину. Вспомним, что, преодолев психологический и эмоциональный барьер при встрече с Милошевичем, В. С. Черномырдин в самом начале переговоров согласовал вполне приемлемые требования, которые выглядели как значительная уступка Югославии НАТО, учитывающая и интересы Белграда. Среди них — сокращение (но не полный вывод) военных сил СРЮ в крае и международное присутствие в Косове под эгидой ООН (а не НАТО) с участием России. Однако постепенно от каждого из этих согласованных пунктов В. С. Черномырдину пришлось отступить. Уже 1 июня в Бонне В. С. Черномырдин стал настаивать на том, «чтобы прекращение военных действий и вывод войск ЮНА происходили одновременно». Однако и с этим предложением американцы не соглашались. Окончательный вариант, как мы знаем, был таков, что С. Милошевич, правительство и парламент подписали ультиматум 3 июня, а бомбардировки прекратились только 20 июня.

Так же случилось и с другими важными вопросами — составом международных сил в Косове и расположением российских войск. Это действительно были ключевые позиции. Уже принципы, согласованные 6 мая на встрече «Восьмёрки» в Бонне, показывают, что американцам удалось всех собравшихся склонить к своей точке зрения. О прекращении воздушных ударов по Югославии в итоговом документе вообще не говорилось, вместо этого появилось требование «подконтрольного прекращения насилия и репрессий в Косове», что явно было обращено к Милошевичу, а не к НАТО. И далее шли американские положения о создании временной администрации, возвращении беженцев, международном присутствии. Тезис же о неделимости СРЮ, об отстаивании которого Виктор Степанович говорит с гордостью, вообще был ошибочным. Надо было говорить о неделимости Сербии, в состав которой автономным образованием входит Косово и Метохия. Ведь в случае распада Югославии, что позже и произошло, статус Косова остаётся в подвешенном состоянии. А от него до самостоятельности — один шаг.

После 6 мая позиция России сконцентрировалась на том, что нужно следовать боннским договорённостям, выполнять их, хотя было ясно, что они не оставляли пространства для манёвра складывающейся «тройке» Черномырдин — Ахтисаари — Тэлботт, которая к тому времени собиралась приступить к работе. Позиция самого В. С. Черномырдина к июню стала приближаться к американской, хотя представитель российского Президента понимал, что «югославов фактически принуждали капитулировать» [588] .

Одной из мер давления было введение Евросоюзом в конце апреля санкций против Югославии. Запрет на поставки нефти и нефтепродуктов в СР Югославию, как оценило руководство страны, «представляет собой грубое нарушение основных принципов Устава ООН, в частности принципа равноправия государств, а также принципа работы Совета Безопасности ООН, который является единственным компетентным для рассмотрения и принятия принудительных мер в отношении члена ООН» [589] .

Вторая встреча российской делегации состоялась в Белграде 30 апреля. Югославский лидер запомнился Л. Г. Ивашову собранным, уверенным в себе, прочно держащим нити управления страной и её обороной, а В. С. Черномырдину — нервным, не владеющим своими эмоциями. С. Милошевич принимал посредничество B. С. Черномырдина с оптимизмом, с надеждой на скорейшее окончание бомбёжек и благоприятную для сербов оценку сложившейся ситуации. Поэтому он говорил с российской делегацией откровенно и обстоятельно — о внутриполитической ситуации, о военной активности и провокациях албанских боевиков, называл координаты базовых лагерей, в которых сосредоточивались боевики, терактов с их стороны, приводил конкретные примеры транспортировки наркотиков. Военные слушали очень внимательно, а В. С. Черномырдина эти сюжеты не интересовали. Он не слушал и не слышал своего собеседника, предпочитая говорить сам. Говорил он много, но невнятно, пытался играть роль «своего парня», простоватого, но справедливого, не поддерживающего ни одну сторону. «В чем-то стоял на позиции Белграда, а в чем-то хоть и не одобрял действия НАТО, но относился к ним с пониманием», — вспоминал генерал Ивашов [590] . В. С. Черномырдин всё время уговаривал C. Милошевича действовать гибче, скорее садиться за стол переговоров: «Нужно всё это кончать», «Слободан, ты что хочешь, чтобы страну разбомбили?».

С. Милошевич соглашался на уступки, но настаивал на том, что Косово должно остаться неотъемлемой частью Югославии, а если конкретнее — Сербии. Он уверял, что Косову будет предоставлена широкая автономия. Виктор Степанович же так вёл разговор, что складывалось впечатление, что «препятствие здесь одно — позиция югославских властей. А агрессивные действия Запада как бы выводились за скобки» [591] . Он не уставал повторять, что надо переводить ситуацию в русло политического урегулирования, однако избегал глубокой проработки условий прекращения боевых действий. С. Милошевич настаивал, чтобы в Косово с миротворческой миссией не входили натовцы. Его аргументы были логичными: «Когда две стороны ищут примирения, одна из них никак не может быть арбитром в конфликте». Черномырдин же настаивал на том, что прекращать бомбардировки надо любыми способами. Ведь он прекрасно понимал, что уступок надо добиваться от сербов, что американцы на уступки по вопросу окончания операции не пойдут. С. Милошевич упорствовал, тогда сорвался В. С. Черномырдин: «Договариваемся о конкретных шагах и добиваемся прекращения бомбардировок или расходимся и полагаемся только на Господа Бога!» [592] .