Встреча В. С. Черномырдина и С. Милошевича в Белграде 19 мая не могла принести новых результатов. Виктор Черномырдин сообщил о своих прежних переговорах и отметил важность ориентаций, высказанных в позициях «Восьмёрки». Он, к сожалению, не мог сказать президенту Югославии ничего нового, так как в разговорах с С. Тэлботтом и М. Ахтисаари те ни на йоту не отступили от натовских требований и настаивали на том, чтобы В. С. Черномырдин заставил С. Милошевича принять безоговорочно все условия НАТО [629] . В. С. Черномырдин предлагал С. Милошевичу вариант за вариантом, но тот не соглашался. Но и Черномырдин не реагировал на все предложения С. Милошевича. Была высказана совместная оценка: решение может быть лишь политическим и в рамках ООН при активном и непосредственном участии СР Югославии в разработке конкретных направлений действий. Достигнута договорённость продолжить переговоры и встретиться через неделю [630] . Возвращался домой В. С. Черномырдин ночью, а на следующий день он встретился в Москве с М. Ахтисаари и доложил ему о результатах переговоров, предположив, что с С. Милошевич «ищет решение» и ему в этом надо помочь [631] . С. Тэлботт тоже подоспел в Москву, привёз М. Ахтисаари специальные инструкции, или 4 принципа, которых тот должен придерживаться, когда поедет на переговоры в Белград:

1) разделить с В. С. Черномырдиным обязанности и иметь на бумаге согласованные предложения для Белграда;

2) не В. С. Черномырдин и М. Ахтисаари, а НАТО будет решать, принимается ли ответ С. Милошевича;

3) В. С. Черномырдин должен или поддержать М. Ахтисаари, или молчать;

4) ни один из переговорщиков не должен утверждать, что выступает от имени НАТО. Во время многочасовых разговоров «тройки» был согласован документ, который поддержал и В. С. Черномырдин. М. Ахтисаари пишет, что Виктор Степанович наконец-то понял, что войскам НАТО в Косове нет альтернативы [632] .

Очередной раунд переговоров с С. Тэлботтом и М. Ахтисаари в Москве на сталинской даче 26 мая существенных результатов не принёс. Остались открытыми вопросы о роли российского воинского контингента, прекращении бомбардировок, гарантиях безопасности югославского президента, о составе миротворческих сил в Косове.

Давление на Милошевича оказывалось со всех сторон. 27 мая МТБЮ выдал ордер на арест С. Милошевича по обвинению в преступлениях в Косове. Из этого следовало, что с этого времени переговоры велись с международным преступником [633] .

Перед поездкой в Белград состоялся телефонный разговор Госсекретаря США Мадлен Олбрайт с Виктором Черномырдиным. Специальный представитель президента России по урегулированию ситуации вокруг Югославии позвонил, чтобы «оценить ситуацию в Белграде, а также провести разговор с Милошевичем, чтобы составить представление об образе его действий в связи с выдвинутыми против него обвинениями» [634] . Такая формулировка выдаёт намерения В. С. Черномырдина: он хотел ещё раз согласовать позиции с Вашингтоном, ведь ситуация оказалась щекотливой — требовать уступок от человека, которого могут завтра, во время переговоров, арестовать. Госсекретарь США наставляла: на переговорах российского представителя в Белграде не может быть речи о какой-то договорённости с югославским президентом, которая обеспечивала бы ему амнистию или какую-то иную защиту от обвинений в военных преступлениях, выдвинутых Международным уголовным трибуналом для бывшей Югославии в Гааге. «Русские не могут заключить мирную сделку сами, и все мы говорили, что амнистия невозможна, — подчеркивала Олбрайт. — Ни у кого нет полномочий предоставить ему <Слободану Милошевичу> амнистию. Этот шаг был предпринят Международным уголовным трибуналом по военным преступлениям, и русские голосовали за этот трибунал». Речь, по её словам, идёт о «коллективных действиях», а потому «амнистия невозможна» [635] . Мадлен Олбрайт подтвердила неизменность требований, предъявляемых НАТО югославскому руководству в связи с урегулированием конфликта в Косове. «Русские не во всём согласны с требованиями и условиями, изложенными НАТО», — призналась она. Вместе с тем, по её словам, с российской стороны заметно стремление наконец добиться урегулирования косовского кризиса.

Ехать В. С. Черномырдину в Белград на намеченную встречу 28 мая было не с чем. Единственное, чем он мог порадовать Милошевича, так это то, что «процесс входит в рамки ООН», а значит, окончательное решение будет за Советом Безопасности. Но С. Милошевича эти аргументы уже не убеждали: «Если это так, то почему они не позволяют дипломатам из ООН вести диалог с югославской стороной напрямую?» [636] . Он справедливо полагал, что ООН является лишь дымовой завесой для США и НАТО. Даже более резкий тон российского представителя (нельзя бесконечно сопротивляться!) не могли изменить позиции С. Милошевича. В ответ С. Милошевич говорил, что соглашается на переговоры, но не готов капитулировать. Пытался В. С. Черномырдин склонить на свою сторону и генерала Л. Г. Ивашова. Тот отказывался «воздействовать» на югославских военных, полагая, что страна имеет право защищать свою территорию.

В этой поездке В. С. Черномырдин согласовал с С. Милошевичем ещё один документ, хотя и договорился не предавать его огласке. Это были предложения для «Восьмёрки» и Совета Безопасности. Он содержал 8 пунктов. В нём подчёркивалось желание передать решение вопроса в Совет Безопасности, сохранение суверенитета и территориальной целостности СРЮ, безопасное возвращение беженцев и перемещённых лиц, разрешение кризиса путём достижения политической договорённости в отношении существенной автономии Косову и Метохии. Был в документе ещё один странный пункт: «…руководство Югославии признаёт общие принципы политического урегулирования косовского кризиса, которые будут приняты государствами “Восьмёрки”, а также согласится с тем, чтобы, в соответствии с Уставом ООН и этими принципами, Совет Безопасности ООН принял резолюцию, которая регулировала бы международное присутствие в Косове» [637] . Почему документ должен быть тайной? Фактически речь идёт о серьёзной уступке — согласии Белграда на любые решения «Восьмёрки» и СБ или на предлагаемый другими (натовцами) вариант решения кризиса. Мадлен Олбрайт назвала этот документ «дразнящее обманчивыми надеждами совместное заявление» [638] . Её смущало то, что решение будет принимать Совет Безопасности. Она требовала объяснений от российского министра И. Иванова, но тот уходил от ясного ответа.

С. Тэлботта также не устраивали договорённости в Белграде, хотя и достигнутые «героическими усилиями» В. С. Черномырдина. Американский дипломат хотел, чтобы С. Милошевич понял: он уже не может влиять ни на расстановку секторов и стран-участниц в Косове, ни на время окончания бомбёжек. В результате, «проговорив с Ахтисаари и со мной не меньше, чем с Милошевичем, Черномырдин поддался нашим доводам: международными вооружёнными силами должна командовать НАТО. Кроме того, он согласился на волшебное слово „ядро“. Мы с Ахтисаари почувствовали, что с Черномырдиным мы наконец чего-то добились» [639] . Последние слова С. Тэлботта следует понимать как достигнутую договорённость отстаивать план США о присутствии только войск НАТО на территории Косова без каких-либо условий.

Об этом тут же узнали в Москве, посчитав это фундаментальным поворотом российской политики. В. С. Черномырдин получил выговор от министра иностранных дел И. Иванова, объяснившего, что «Россия могла бы согласиться на участие отдельных членов НАТО в KFOR, но не уступать общую ответственность за операцию НАТО как организации или блоку» [640] . В. С. Черномырдин пошёл на попятную по всем пунктам взаимопонимания с С. Тэлботтом и М. Ахтисаари, достигнутого минувшим вечером. С. Тэлботт заметил, что с этого дня В. С. Черномырдина редко оставляли с американцами и финнами наедине. Его действия контролировались мидовцами и помощниками. Сам В. С. Черномырдин был очень недоволен таким сопровождением и контролем. Он умолял С. Тэлботта: «Ты должен найти отсюда выход для всех нас, Стрёп. Если Президент Ельцин согласится подчинить российские войска Блоку, ведущему эту войну, импичмент возобновится» [641] .