— Ты всегда говорила правду... — начал Рейн.

— Чего нельзя сказать о тебе, Типтон. Неужели ты считал, что тебе удастся настолько заморочить мне голову, что я ничего не увижу и не пойму?

В раздражении Девона бросила шляпу, но Рейн схватил жену за руки, не давая ей уйти.

— Я предупреждал тебя о том, что это за дом и что представляет собой моя мать.

У него на щеке подергивалась жилка.

— Однако ты притащил меня в Фоксенкловер. Я спрашивала себя — зачем? Ответ очевиден.

— Пожалуйста, поделись своим открытием, если мои объяснения тебя не устраивают. — Глаза Типтона потемнели, когда Девона сделала слабую попытку вырваться из его рук.

— Я стала новым оружием в твоей войне против Уайменов, правда? — Ей удалось ошеломить его, и она без труда высвободила руки. — Ты виконт, следовательно, мог взять в жены кого-нибудь и получше меня. О, я достаточно привлекательна, так что ты мог стерпеть нашу интимную близость. А мои родные — люди уважаемые. Поэтому твое положение в обществе не пострадает, даже когда тебе надоест терзать свою мать этими играми. — Девона сухими глазами встретила разъяренный взгляд Рейна. — Наверное, мне все-таки следует отдохнуть. Мне еще понадобятся силы, чтобы обороняться ото всех вас.

— Ты слишком плохого мнения о себе, если действительно веришь в то, что говоришь. — Рейн провел рукой по волосам и вынул кожаную ленту, скрепляющую их на затылке.

Глядя на его распущенные волосы, Девона стала размышлять, за кого же она вышла замуж: за ангела мщения или за демона-искусителя. А может быть, в нем было что-то и от одного, и от другого, и это ставило ее в тупик.

— Ты любишь меня? — Девона медленно умирала, наблюдая за тем, как мука исказила красивое лицо Рейна, и поспешила добавить: — Не важно, можешь не отвечать.

На его лице отразилось безграничное страдание.

— Девона, в моей жизни было не так уж много любви. Это иллюзорное чувство. Я не уверен, что оно вообще существует. — Он говорил так, как будто каждое слово причиняло ему боль. — Я привык полагаться на реальные вещи. Когда я вскрываю труп, то предполагаю увидеть сердце, легкие, мышцы и кости. А любовь... — Рейн беспомощно развел руками. — У нее нет ни текстуры, ни вкуса, ни запаха.

— Стыдись, Типтон, даже я знаю, что все ученые — мечтатели.

Девоне было очень жаль его. Она бы постаралась утешить его, если бы он только что не растоптал ее сердце. К счастью, Девона легко усваивала уроки. Она держалась спокойно, не реагируя на его откровенное удивление.

— Я вовсе не мечтатель. — Рейн, казалось, даже оскорбился.

— Разве? Но ведь ученый — это человек, который проводит время, доказывая миру существование невероятного и невидимого! — Она снова села на стул и наклонилась, чтобы снять туфли. — Уходи, Типтон. Разочарование — горький напиток. Мне нужно время, чтобы переварить его.

Женщина почувствовала его руку у себя на плече. Рейн хотел, чтобы она поднялась.

— Девона! — В его голосе звучала мольба.

Но гордость была фамильной чертой Бидгрейнов. Продолжая сидеть, Девона заговорила, не поднимая глаз.

— Хотя моя беременность могла бы ускорить кончину твоей матери, на сегодняшний день вынуждена лишить тебя этого удовольствия. Ищи где-нибудь в другом месте возможность ей отомстить.

Услышав, как он ахнул, Девона поняла, что перегнула палку. Ледяная тишина в комнате становилась невыносимой. Сделав над собой усилие, чтобы взглянуть в его сторону, Девона увидела, что Рейн стоит у окна, наблюдая за тем, что происходит во дворе.

С длинными распущенными волосами он был похож на древнего завоевателя, на человека, который так долго боролся за свое место в этом мире, что разучился получать удовольствие от простых радостей. По договору или без договора, с ее стороны было большой ошибкой выйти за него замуж.

— Типтон, а что, если мы забудем о заключенном договоре? Если тебя это устроит, мы могли бы аннулировать...

— Нет! — Рейн ответил, как ножом отрезал, и сталь этого ножа проникла до самых ее костей.

Сухими глазами Девона наблюдала за тем, как Рейн пытается овладеть собой. Все его тело сотрясалось от усилий обуздать свои чувства.

— Когда-то ты называл меня бесшабашной.

— Вы не изменились, мадам, — бросил он, не задумываясь.

— Неужели ты не понимаешь, как мне будет тяжело, Типтон? Ведь я не такая, как ты и твои близкие. Я не испытываю удовольствия, причиняя боль другим. Что же касается скандала... Тебе ведь плевать на мнение света, а я никогда больше не выйду замуж, так что подорванная репутация мало меня беспокоит. По правде говоря, могло быть и хуже.

— Например, ты могла бы остаться моей женой?