Сказав так, я заподозрила, что услуги проводника окажутся для нее дороговаты. А ведь в том переулке на ее семейство вполне могли напасть, ограбить, в камни превратить… Ну да, сэкономили денежку, а стоило оно того? Никогда я не понимала паломников и, наверное, не пойму.

— А… сколько? — с сомнением в голосе спросила она.

— Это ты у самого проводника спрашивай. Хочешь, позову?

— Я… — Она переминалась с ноги на ногу, прямо-таки излучая нежелание расставаться с деньгами.

— Или ты можешь купить вот это, — предложила я, развернулась на стуле и подняла с прилавка небольшой свиток. — Это карта. Указаны все святые места, в смысле, заколдованные детьми богов, вроде того переулка.

— Заколдованные? Так это какой-то богорожденный сделал?

— Скорее всего. Не вижу, с чего бы писцам об этом беспокоиться, как по-твоему?

Тетка вздохнула:

— Так эта твоя карта поможет мне добраться до рынка?

— Ну конечно.

Я развернула свиток, давая ей убедиться. Она долго рассматривала карту, быть может, старалась запомнить маршрут и обойтись без покупки. Что ж, пусть попробует. Если у нее вот так запросто получится выучить запутанные улицы Тени, еще и пересеченные корнями Древа и пометками о том или ином святом месте, грех был бы не дать ей посмотреть бесплатно.

— И почем? — спросила она, протягивая руку за кошельком.

Когда она наконец ушла и ее торопливые шаги стихли в общем гомоне Гульбища, ко мне неспешно приблизился Ойн.

— Ты сама любезность, Орри, — сказал он.

Я усмехнулась:

— А как же! Я, конечно, могла ей посоветовать пойти в тот же переулок и слегка задрать юбку… после чего она мигом перенеслась бы следом за благоверным и отпрысками. Но должна же я была о ее достоинстве позаботиться?

Ойн пожал плечами:

— Если они сами дотумкать не могут, ты тут ни при чем. — Он посмотрел вслед женщине и вздохнул. — Хотя, конечно, обидно — приехать в паломничество и в итоге полдня бродить, потерявшись!

— Может, однажды она эти полдня еще будет с наслаждением вспоминать…

Я встала и потянулась. Я просидела на этом стуле все утро, так что спина успела затечь.

— Присмотришь за моим лотком, хорошо? Пойду прогуляюсь…

— Лгунишка!

Я улыбнулась, узнав хриплый, ворчливый голос Вуроя, еще одного торговца. Он подошел и остановился рядом с Ойном. Я даже вообразила, как он его дружески приобнимает. Эти двое и Ру, тоже здесь торговавшая, жили втроем, и Вурой был тот еще собственник.

— Ты, — продолжал он, — просто хочешь заглянуть в переулок и проверить, может, тот дурень с мелким обормотом чего обронили, когда магия их подхватила!

— Зачем бы мне? — спросила я самым невинным тоном, хотя меня так и подмывало расхохотаться.

Ойн тоже едва сдерживал смешок.

— Найдешь чего, не забудь поделиться, — сказал он.

Я послала в его сторону воздушный поцелуй.

— Кто нашел — скачет, а потерявший плачет. Ну разве что ты за это со мной Вуроем поделишься?

— Кто нашел — скачет, — парировал он, и я услышала смех Вуроя, заключившего Ойна в объятия.

Я пошла прочь, сосредоточившись на легком постукивании своей палки. Сейчас небось целоваться начнут, а мне не хотелось этого слышать. Я, конечно, шутила, требуя «поделиться Вуроем», но… Сами подумайте, легко ли одинокой девице стоять в сторонке и наблюдать, как люди наслаждаются тем, чего самой ей не перепало?

Тот переулок расположен как раз поперек широкого Гульбища, составляя угол нашего Ремесленного ряда. Его легко отыскать: мостовая и стены мерцают, источая бледное сияние, беловатое на фоне всеобъемлющего зеленого свечения Мирового Древа. Мерцают они неярко; магии здесь, по меркам богорожденных, всего ничего. Даже смертный мог сподобиться на такое. Требовалось лишь высечь сигилу-другую… ну и потратить состояние на активирующие чернила. Я бы увидела тут разве что сеточку света, повторявшую линии строительного раствора, скреплявшего кирпичи. Однако магия совсем недавно сработала, а потому и сияла ярче обычного. Ей требовалось некоторое время, чтобы успокоиться.

Я остановилась у входа в переулок и внимательно прислушалась. Гульбище представляло собой широкий круг в центральной части города. Пешеходные дорожки соединялись здесь с улицами, по которым двигались повозки. Они окаймляли обширный участок, заполненный клумбами и деревьями. Паломники любили собираться здесь, на одной из многочисленных тропинок, потому что с площадки Гульбища открывался лучший во всем городе вид на Мировое Древо, — кстати, и мы, люди искусства, облюбовали Гульбище по той же причине. К тому же паломники обычно были не против у нас что-нибудь приобрести, — конечно, после того, как используют возможность помолиться этому своему не очень понятному новому богу. Тем не менее мы все время памятовали о Белом зале, высившемся поблизости. Порой казалось, что сверкающие стены и статуя Блистательного Итемпаса взирали на еретическую деятельность у своего подножия крайне неодобрительно. Правда, не в пример былым временам, орденские Блюстители Порядка в наши дни особой строгости не проявляли. Богов в мире сделалось много, и каждый из них вполне мог заступиться за своих верных,

[1]

начни их кто притеснять. И вообще, в городе творилось столько магии, что ни у какого ордена просто рук не хватило бы отслеживать каждый случай… Это, правда, не значило, что всякий мог творить что хотел прямо у них под носом и не опасаться последствий.

Вот и я вошла в переулок лишь после того, как доподлинно убедилась, что поблизости отсутствовали жрецы. Некоторый риск, конечно, оставался — мало ли чего я за шумом Гульбища могла не услышать. В случае если бы меня застукали, я собиралась соврать, будто потеряла дорогу.