Затем он снял печати, открыл двери, и они вошли. Контора мадам Жизель представляла собой небольшую комнату. В углу стояло нечто, напоминающее старомодный сейф. Там же находились письменный стол и несколько старых обитых материей стульев. Единственное окно заросло грязью. Видимо, оно никогда не открывалось. Фурнье огляделся и пожал плечами.

— Видите? — спросил он. — Ничего. Совсем ничего.

Пуаро обошел вокруг письменного стола, сел на стул и посмотрел на Фурнье. Затем осторожно провел рукой по крышке стола и тумбам.

— А вот здесь звонок, — сказал он.

— Это звонок к швейцару.

— О, это благоразумная предосторожность, — заметил Пуаро. — Клиенты мадам Жизель могли иногда не сдержаться.

Он открыл ящики стола. В них лежали бумага, календарь, карандаши и ручки, но не было никаких документов или личных бумаг.

Пуаро только бегло взглянул на все это.

— Не будем сейчас заниматься детальным обыском, друг мой. Будь здесь что-то важное, вы нашли бы это сами, я в этом уверен. — Он посмотрел на сейф;—А конструкция довольно примитивна.

— Да, старинный сейф, — согласился Фурнье.

— В нем ничего не обнаружено?

— Нет. Эта ретивая служанка все уничтожила."

— Ах, да, служанка. Облеченная доверием. Нужно с ней встретиться. В этой комнате, как вы и предполагали, нам ничего не удастся найти. А ведь это весьма показательно, как вы думаете?

— Что вы хотите этим сказать, мосье Пуаро?

— То, что здесь нет ничего личного. И я считаю это весьма интересным.

— Она вряд ли была сентиментальна, — сухо заметил Фурнье.

Пуаро встал.

— Пойдемте, — сказал он, — побеседуем со служанкой, пользовавшейся таким безграничным доверием.

Элиза Грандье оказалась полной, небольшого роста женщиной средних лет со свежим лицом и маленькими пронзительными глазами, бегавшими из стороны в сторону. Она беспрерывно переводила взгляд с Фурнье на его спутника и обратно.

— Садитесь, мадемуазель Грандье, — сказал Фурнье.

— Благодарю вас, мосье.

Она спокойно уселась на стул.

— Мосье Пуаро и я сегодня возвратились из Лондона. Следствие, то есть опрос свидетелей по делу о смерти мадам Жизель, состоялось вчера. Все сомнения сняты, мадам Жизель отравили.

Француженка печально покачала головой.

— Это так ужасно, мосье. Значит, мадам отравили? Но кому же это пришло в голову?

— Возможно, вы нам поможете выяснить это, мадемуазель.

— Конечно, мосье, я сделаю все, чтобы помочь полиции. Но я ничего не знаю, совсем ничего.

— Вы знали, что у мадам были враги? — спросил Фурнье резко.

— Это неправда. Почему мадам должна была иметь врагов?

— Ну, это вы уж зря, мадемуазель Грандье, — сухо сказал Фурнье. — Профессия ростовщика всегда связана с некоторыми неприятностями.

— Правда, кое-кто из клиентов мадам вел себя иногда неразумно, — согласилась Элиза.

— Устраивали скандалы, да? Угрожали?

Служанка покачала головой.

— Нет, нет, в этом вы неправы. Где уж им угрожать? Они лебезили, плакались, умоляли об отсрочке и тому подобное.

В голосе ее ясно слышались презрительные нотки.

— Очевидно, мадемуазель, иногда они действительно не могли уплатить долг, — сказал Пуаро.

Элиза Грандье пожала плечами.

— Возможно, но это уже их дело. В конце концов, они его всегда возвращали.

И в тоне ее прозвучало удовлетворение.

— У мадам Жизель был твердый характер, — сказал Фурнье.

— Мадам была справедлива.

— А вы не испытывали сочувствия к жертвам?

— Жертвам, жертвам… — сказала раздраженно Элиза. — Как это вы не понимаете? Разве обязательно влезать в долги, жить не по средствам, прибегать сюда, занимать деньги? Неужели они должны были рассчитывать на такие подарки? Это уж слишком! Мадам всегда была справедливой и честной. Она давала деньги и терпеливо ждала их возврата. Сама она никогда не имела долгов. Она за все платила сполна. Никогда не держала ни одного просроченного счета. И если вы считаете, что у мадам был трудный характер, то это нет правда. Мадам была доброй женщиной, делала пожертвования в пользу бедняков, давала деньги на благотворительные цели. А когда заболела жена Георга, нашего швейцара, то мадам заплатила за больницу.

Она замолчала, лицо ее раскраснелось, она была явно рассержена.

— Вам этого не понять, — повторила она. — Вы совсем не знали мадам.

Фурнье подождал, пока служанка немного успокоится, и сказал:

— Вот вы заметили, что клиенты мадам, в конце концов, все же возвращали долги. А вам известно, какими способами она принуждала их к этому?

Элиза пожала плечами.

— Я ничего не знаю, мосье. Совсем ничего.

— Вы знали достаточно много, потому что сожгли документы мадам.