– А ну цыть!
– вскричал Ройко, замахнувшись на связиста.
– Багато ти розумиеш, сопля!

Марченко сжался, буркнул что-то и отвернулся, а младший сержант порылся в своем мешке, выудил маленький мешочек, вытряхнул из него на ладонь несколько кусков сахара, взял самый большой и протянул мальчишке.

– На ось, визьми. Солоденький вин.

Мальчик прижался к Абулхаирову и покосился на Ройко.

– Бери-бери. Не бийся.

– Не бойся, - погладил пацана Бейсенгали.
– Бери.

Ройко вложил сахар в маленькую ладошку.

– Данке, - тихо поблагодарил он и вновь прижался к сержанту.

– А як хлопця-то звуть?

– Фриц?
– сразу предположил Марченко.

– Как тебя зовут, малыш?
– мягко спросил сержант и ткнул в грудь.
– Я, Бейсенгали, Бейсенгали Абулхаиров, а ты? Понимаешь?

Мальчишка только недоуменно моргал.

– Бейсенгали Абулхаиров, - повторил сержант, показывая на себя.

– Имя, понимаешь? Э-э-э... наме?

– Вилли, - тихо ответил пацан.

– Вилли, - повторил сержант.

– Чув, Марченко?
– усмехнулся Ройко.
– Вилли його звуть, а ти Фриц, та Фриц.

– А мне все равно, - буркнул связист и отвернулся.

– Ты ешь, - улыбнулся сержант мальчишке.

А Вилли вдруг клюнул носом, немного не донеся ложку. Через мгновение он припал к груди сержанта и мерно засопел. Абулхаиров поднял выпавшие из рук мальчишки банку и ложку.

– Михаил Петрович, помоги-ка.

Бейсенгали, придерживая малыша, с помощью младшего сержанта осторожно снял ватник и заботливо укутал мальчишку. Тот почмокал губами и затих.

– Намаялся, - прошептал Ройко и тяжело вздохнул.
– Як ти там сказав - людина звучить гордо?

– Сиз эрдайым адам болуы керек!
– по-казахски сказал Бейсенгали.
– Всегда надо быть человеком.

– Це правильно, - опять вздохнул младший сержант.
– Правильно. Але важко, коли кругом смерть ... и лютий ворог.

– Человек - имя достойное, - произнес Абулхаиров.
– Так у нас говорят. Нельзя быть подлым шакалом, а то шакалом и умрешь. Этот мальчик ни в чем не виноват. Наши дети ни в чем не виноваты. Это мы виноваты. Немцы виноваты. Но не дети...

– Любишь дитей, сержант?

– У казахов дети превыше всего. У нас говорят - дом с ребенком - веселье и счастье, а без ребенка что могила.

– А в тебе, сержант будинок свий?
– спросил Ройко.

– Да.

– Сам будував?

– Нет, вместе. Ребята помогли. Всей бригадой дом строили.

– А мне свой дом заново отстроить придется, - горько проронил Марченко.
– Его фашисты спалили. Вместе с садом. А какой сад был! Яблони какие были... эх!

– Я тоже сад посажу, - сказал Бейсенгали.

– Обовьязково посади! На народження сина не посадив, так писля вийни посади. Яблуня око радуе. Навесни кольором, восени яблуками.

– Товарищ сержант!
– влетел в здание Карпов.

– Тихише ти!
– цыкнул на него Ройко.
– Не бачиш, дитя спить.

– Все немцы сдались, - зашептал Карпов, - все, до единого. С той стороны домов, гвардейцы из двадцать восьмой подошли. Говорили - бой у них жаркий был. Там на следующей улице в домах эсесовцы сидели, так ни один не сдался. А у нас вишь как!

Появился взводный, посмотрел на спящего малыша, затем на сержанта, затем тихо сказал:

– Абулхаиров, слушай приказ - найти гражданских и сдать пацана им.

– Где их искать-то, товарищ лейтенант?

– В убежищах, - чуть подумав, ответил взводный.
– Спросишь в штабе, там наверняка знают. Сейчас первое отделение пленных туда поведет. С ними иди, так безопасней. Много еще упертых не сдалось. Ройко, поможешь Абулхаирову.

– Е, допомогти!

Вышли на улицу. Пленные стояли вряд у разрушенного дома и уныло смотрели на охраняющих их бойцов. Один из немцев вдруг вскинулся.

– А ну!
– угрожающе двинулся на пленного боец.

– Nein nein, - остановился немец, - Ich m"ochte fragen, herr feldwebel! Herr feldwebel. Verzeihung. Was ist mit dem Jungen? Lebt er?*

– Товарищ сержант, - обернулся боец, - этот немец что-то хочет.

– Малявин, - позвал переводчика Бейсенгали, - что говорит этот фриц?

Тот вышел из здания, выслушал пленного и перевел вопрос:

– Он спрашивает - что с мальчишкой?

– Скажи ему, спит он. Просто спит.

– Schlafpl"atze, - перевел Малявин.