Шрифт:
Вернувшись в колхоз, Ходжабеков на следующий же день пошел в больницу.
Акрам пригласил председателя в свой кабинет, усадил на диван.
— Работаете — рукой подать, а зайти никогда не хотите, — ласково упрекнул он Ходжабекова.
— Боюсь.
— Чего боитесь?
— Больницы. Как увижу, температура поднимается.
— Условный рефлекс, — хихикнул Акрам.
— Я слышал, что такой рефлекс бывает только у собак. Да, кто это сказал?.. — Ходжабеков щелкнул пальцами. — Вспомнил, это открытие Павлова.
— О-о, оказывается, вы много знаете, председатель, — польстил Акрам.
— Да, учились по всем правилам, — небрежно сказал Ходжабеков, закидывая ногу за ногу. — Ведь не зная хорошо физиологию и психологию, нельзя быть хорошим законодателем!
— Верно, верно... Да, председатель, а вы пожаловали к нам — уж не заболели ли?
— Упаси бог!.. Да... А где та ученая баба?
— Извините, председатель, я не понял вас! — улыбнулся Акрам.
— Да та самая, дочь Назарова.
— А-а, вы о Нигоре. — Акрам вскочил с места. — Сейчас я ее позову.
Оставшись один, Ходжабеков оглядел кабинет. Белые стены, белые занавески. На столах и стульях тоже белые чехлы. Ходжабеков поморщился. Вокруг чистота, а дышать нечем.
В коридоре послышались шаги.
Дверь отворилась. Вошли Нигора и Акрам.
— Здравствуйте, товарищ Ходжабеков.
— Здравствуйте, — сухо ответил он.
Нигора и Акрам сели рядом и вопросительно посмотрели на Ходжабекова.
— Вы, наверно, помните своего отца?
— Да, немножко, я была тогда еще маленькой.
Она не удивилась вопросу и, кажется, не ждала ничего для себя плохого из этого столь неожиданно возникающего обстоятельства. Ее спокойный ответ разозлил Ходжабекова.
— Если не ошибаюсь... ваш отец был осужден и посажен? Мне хотелось бы узнать у вас кое-что об этом.
— Да, мой отец сидит, — Нигора чуть побледнела, но, еще не понимая, куда он клонит, повторила: — Я тогда была маленькая. Боюсь, не смогу добавить ничего к тому, что вы уже знаете.
— Знаем, что у вас острый язык! Но насколько он длинный, поживем — увидим. — Глаза Ходжабекова зло заблестели. — У вашего отца тоже язык был длинный. Но когда я подогнал статью, язык его не смог произнести даже символ веры!
— Вы для этого вызвали меня? — Нигора встала, собираясь уйти. Рука, лежавшая на спинке стула, чуть дрожала.
— Да, я хочу напомнить вам, кто вы такая. Отец ваш был такой же умный, как вы. Но оказывается, язык — одно, а душа — другое.
— Может быть, в душе отца что-нибудь и было, потому что он в новый мир пришел в одежде с пылью старого! — Голос Нигоры дрогнул. — Но я родилась в новом мире и воспитывалась в новом. Поэтому и язык и душа — одно целое. Вам понятно? — Она резко повернулась и вышла из кабинета.
Чтобы немного успокоиться, Нигора прошла по палатам. Но удивительно: теплое обращение людей, особенно Шербека, почему-то вызывали в душе боль. Она вышла из больницы и, не разбирая дороги, пошла домой.
Хозяева были в саду. Нигора быстро, будто за ней кто-то гонится, прошла в свою комнату, заперлась и бросилась на кровать. Всю дорогу она крепилась, а теперь дала волю слезам.
Она не знала, сколько времени пролежала так. Когда оторвалась от мокрой холодной подушки, лучи солнца ярко светили в окно. Теперь ей стало легче, будто кусок льда, лежавший на сердце, вылился слезами. Нигора выдвинула из-под кровати чемодан.
Новая расшитая скатерть, мотки шелковых ниток, книги с обложками и без обложек... На дне чемодана лежала медицинская брошюра. Перелистывая ее, она нашла черный конверт, вынула из него фотографию. На нее смотрело доброе и энергичное лицо с высоким лбом. Она плохо помнила этого человека, но он был ее отцом, иначе Нигора не могла, не привыкла называть его.
— Я не могу поверить, чтобы этот человек вредил кому-нибудь, — вслух проговорила Нигора, глядя на фотографию. — Не верю, не верю, отец!
Глава третья
В табеле Акрама в графе «Поведение» всегда стояла пятерка, когда он учился в школе. Педагоги были им довольны, а ученики за спиной называли тихоней. Акрам не обращал на это внимания. Пусть называют, как хотят, что ему до этого? В институте он старался держаться подальше от комсомольской и профсоюзной организаций. «Все это лишнее, мешает учебе», — думал он. Но когда ему давали поручения, он беспрекословно их выполнял. Поэтому имя Акрама стояло всегда в списке активистов. Его стройная, тонкая фигура, длинные волосы привлекали внимание девушек, но дружба с ним была обычно кратковременной. Девушки прозвали его «милой бабушкой». Акрам не мог понять, почему все его романы так неудачно кончаются, ведь он так деликатно ведет себя с девушками...