Во-вторых, это заинтересованность Вашингтона в сохранении дружественных отношений с крупнейшими поставщиками нефти и газа – монархиями Залива. В-третьих, это борьба с терроризмом, которая остается веской причиной для непосредственного силового вмешательства, что сегодня наглядно демонстрирует проблема ИГ и вовлеченность США в борьбу с «Аль-Каидой» в Йемене.

В-четвертых, это предотвращение развития ядерной программы Ирана. В-пятых, это активное участие в палестино-израильском урегулировании и недопущение образования международно признанного государства Палестина.

И, наконец, это попытки урегулировать конфликты, в которые США уже оказались втянутыми: речь в первую очередь идет о Сирии, будущее которой, по всей вероятности, будет формироваться региональными силами, однако Вашингтон сохраняет за собой право слова. Ливийский конфликт между тем остается вне зоны американских интересов, и его урегулирование будет лежать на плечах стран региона с возможным несиловым участием Франции, которая продолжает видеть южное Средиземноморье сферой своего влияния.

Главными пунктами повестки дня региона в среднесрочной перспективе будут оставаться кризисы в Ливии, Сирии и Ираке, связанными с проблемой ИГ, а также в Йемене. Решение каждого из этих конфликтов будет осложняться вмешательством внешних сил – региональных и внерегиональных, которые стремятся обеспечить свои интересы в этих странах.

Ливийский конфликт представляется наиболее далеким от урегулирования в среднесрочной перспективе. В стране фактически действуют два правительства, формально представляющих два враждующих лагеря – исламистский и антиисламистский. Первый действует под зонтиком официально распущенного Всеобщего Национального Конгресса (ВНК), заседающего в Триполи, и имеет в своем распоряжении хорошо организованные вооруженные исламистские группировки, контролирующие значительные территории Ливии, а также стратегически важные аэропорты и морские порты, через которые они получают материальную и военную помощь Турции и Катара. Доминирующей силой исламистского лагеря являются «братья-мусульмане», а также некоторые радикальные экстремистские группы, в том числе «Ансар аш-Шариа», ответственная за убийство американского посла в сентябре 2012 года. Исламистам также удалось привлечь на свою сторону некоторые этнические меньшинства. Второй лагерь, в свою очередь, представлен международно признанным правительством, изгнанным из столицы и вынужденным заседать в отеле курортного города Тобрук. В него формально входит созданная весной 2014 года генералом Халифой Хафтаром Национальная армия, контролирующая некоторые территории страны и получающая активную военную поддержку Египта и стран Залива. Кроме того, некоторые племена и кланы сохраняют формальный нейтралитет в конфликте, и каждый из лагерей пытается привлечь их на свою сторону. Наиболее крупным и влиятельным племенем является варфалла: не исключено, что именно его нынешняя позиция ляжет в основу урегулирования.

Запущенная в сентябре 2014 года специальная миссия ООН по решению кризиса пока не приносит и вряд ли принесет позитивные результаты, так как проводимые под ее эгидой переговоры национального примирения не включают всех влиятельных участников конфликта. В этих условиях, а также с учетом неоднократно озвученного западными лидерами отказа от повторного военного вмешательства следует ожидать, что основную роль в урегулировании сыграют Египет и Алжир. Вероятно также участие в посредничестве Франции. При благоприятном развитии событий к 2020 году могут наметиться первые признаки стабилизации посредством создания нового органа высшей государственной власти, объединяющего представителей основных внутриполитических сил, и начале антитеррористических операций с участием внешних игроков. Неблагоприятный сценарий предполагает дальнейшую дестабилизацию, представляющую угрозу безопасности соседним государствам.

В первую очередь это касается Египта. Наметившаяся тенденция на постепенную стабилизацию может быть сорвана, если Каиру не удастся в ближайший год добиться сколь-либо значимых успехов в преодолении экономических проблем и социально-политической поляризации. В этом отношении многое будет зависеть от хода и результатов намеченной на февраль Международной конференции доноров, а также мартовских парламентских выборов и судебному решению по делу Мурси. Принципиальную важность сохраняет ось Египет – Саудовская Аравия, практическая ценность которой во многом заключается в совместном противостоянии «братьям-мусульманам», а также во взаимоудовлетворяемых потребностях в финансировании и обеспечении безопасности.

Решение конфликтов в Ираке и Сирии имеет одно общее направление – борьба с боевиками ИГ, которые контролируют около трети территории каждой из стран. Успехи в этом направлении во многом будут зависеть от развития иракских внутриполитических переговоров с участием всех основных сил о формировании сильной центральной власти в стране, с одной стороны, и окажут влияние на ход интернационализированного сирийского конфликта – с другой.

Распространение влияния ИГ началось именно с территории Ирака, центральная власть которого не была способна реализовывать эффективное управление при учете интересов всех социально-политических групп в стране. В результате значительную роль в усилении боевиков сыграли выступившие на их стороне сунниты-баасисты, остатки режима Саддама Хусейна, – против непредусмотрительной политики премьера Нури аль-Малики. Его уход послужил положительным импульсом к всеобъемлющим национальным переговорам, которые, однако, так и не привели к результатам. Багдад до сих пор не обладает ни серьезным политическим, ни военным авторитетом, сопоставимым с ИГ. Однако тот факт, что расширение границ халифата остановилось, что вряд ли можно полностью списать на действия международной коалиции, следует рассматривать как положительный симптом, свидетельствующий о продолжении поиска компромисса между ключевыми и маргинальными политическими силами.

В Сирии вырисовывается несколько другая ситуация. Режим Башара Асада сохраняет сильные позиции, контролируя более 50 % территории страны и пользуясь поддержкой большинства населения. Его армия, вынужденная вести войну на два фронта – с оппозицией и боевиками ИГ, при непосредственной поддержке Ирана и Хизбаллы продолжает одерживать боевые победы, возвращая под свой контроль отдельные районы, в которых сразу же начинают проводиться восстановительные работы для обеспечения первых нужд населения. Параллельно с этим оппозиция, поддерживаемая Западом, а также Саудовской Аравией, Турцией и Катаром, пребывает в состоянии глубокого раскола и занята междоусобными боями. Причем «внутренняя» оппозиция, непосредственно участвующая в боевых действиях, не признает «внешнюю», формально являющуюся представителем интересов оппозиционеров на международной арене и увлеченную формированием «переходного правительства». Однако и те и другие остаются совершенно непреклонны в том, что любое урегулирование должно быть предварительно обусловлено уходом Асада. Этой позиции придерживаются и региональные спонсоры оппозиции, однозначно настроенные на устранение президента и реформирование режима внедрением в него лояльных себе сил. Такое положение дел делает заранее обреченными на провал продолжающие возникать международные инициативы посредничества.

С учетом осознания того, что успехи борьбы с ИГ напрямую зависят от восстановления сильной центральной власти в Ираке, в среднесрочной перспективе можно ожидать активизации усилий по достижению компромисса между участниками внутриполитического диалога при попытках США стимулировать процесс через имеющиеся у них контакты с шейхами некоторых суннитских племен. При благоприятном развитии событий можно ожидать достижения хрупкого внутрииракского согласия – по крайней мере, по вопросу борьбы с ИГ, которое впоследствии начнет рушиться, как только будут достигнуты сколь-либо заметные результаты по вытеснению боевиков с территории Ирака. Вместе с тем прогнозировавшийся переход внутриполитической разобщенности в фактическую территориально-политическую дезинтеграцию страны с появлением независимых Суннитстана и, особенно, Курдистана пока не реализуется и вряд ли будет реализован в обозримом будущем. Суннитские силы, с учетом участия части из них в деятельности ИГ, весьма разобщены, а создание курдского государства требует поддержки США и Турции, которые не заинтересованы в этом, хотя и продолжают активно развивать контакты с иракскими курдами.