Характерно, что у каждой из пяти региональных сил есть явные внутренние и внешние ограничители, исключающие то, что одна из них станет в средне– и даже долгосрочной перспективе – доминирующей.

Так, перед Саудовской Аравией стоят два важных вызова: внутренний, заключающийся в предстоящей смене порядка передачи власти, и внешний, связанный с шиитским фактором. После смерти короля Абдаллы трон перешел его сводному брату Салману, назначенному в июне 2012 года наследным принцем. В 2014 году Абдалла, в стремлении снизить напряженность в вопросе престолонаследия, впервые ввел титул заместителя наследного принца и назначил им самого младшего из сыновей короля-основателя принца Мукрина, который с момента перехода власти Салману стал наследным принцем. Одним из первых решений нового короля стало назначение на титул заместителя наследного принца своего племянника Мухаммеда бин Найифа.

Примечательно в этом то, что, если этот порядок передачи власти состоится, принц Мухаммед бин Найиф станет первым саудовским монархом – внуком короля-основателя (до сих пор трон переходил между сыновьями короля-основателя). Этот факт, особенно с учетом существующей внутренней конкуренции между различными кланами королевской семьи, может потенциально стать поводом для серьезных разногласий. Впрочем, проблемы могут начаться и раньше: кандидатура нынешнего наследного принца Мукрина вызывает много вопросов, главный из которых заключается в том, что он может стать первым королем не полностью саудовского происхождения (он является йеменцем по материнской линии). Осложняет ситуацию и состояние здоровья нового короля Салмана, что приближает момент принятия важных решений по проблеме престолонаследия.

Помимо появления титула заместителя наследного принца, призванного сгладить ожидаемые противоречия в процессе передачи власти, с 2006 года действует специальный орган – совет по престолонаследию, состоящий из сыновей короля-основателя (или их сыновей). Его функцией является избрание монарха и его наследника, которая, однако, в соответствии с законодательством может быть реализована только в отношении следующего после короля Салмана монарха. При этом законодательством не предусматривалось появление титула заместителя наследного принца, прерогатива назначения которого принадлежит правящему королю, но его утверждение будет происходить решением совета. Таким образом, кандидатура Мухаммеда бин Найефа на пост наследного принца будет требовать согласования между кланами королевской семьи в совете, что с учетом сложности ситуации – смены поколений правящей династии – вызывает напряженность. В случае если достижение согласия в этом отношении столкнется с серьезными противоречиями, вызванными конкуренцией кланов за власть, страна может скатиться к внутренней дестабилизации, которой не преминут воспользоваться шиитские общины – как саудовские, так и проживающие в соседних странах.

Между тем более вероятным сценарием представляется относительно мирный процесс передачи власти. В этом заинтересованы в первую очередь и сами саудиты, независимо от принадлежности к клану одинаково остро воспринимающие шиитскую угрозу. Поддержанием стабильности королевства не менее озабочены и в Вашингтоне, отношения с которым сохраняют свою важность, невзирая на имеющиеся разногласия по ряду вопросов.

Примечательно, что Эр-Рияд взял курс на поддержание низких мировых цен на нефть. Несмотря на то что доходы от нефтеэкспорта составляют основную долю государственного бюджета, королевство может позволить себе временное снижение этих доходов без серьезного ущерба для экономики, чего нельзя сказать о других участниках мирового нефтяного рынка. При этом за этот период Саудовская Аравия намерена вытеснить своих конкурентов и занять их нишу, а также затормозить развитие возобновляемых источников энергии и дорогостоящую добычу труднодобываемой нефти. Последнее напрямую касается США, которые, впрочем, за счет высокой степени хеджирования и усовершенствования технологий, позволяющих повысить производительность и снизить стоимость услуг в нефтяной сфере, а также уже произведенного бурения (что является самым дорогостоящим этапом добычи сланцевой нефти), пока увеличивают масштабы нефтепроизводства.

Снижение зависимости от ближневосточной нефти в более отдаленном будущем приведет к снижению вовлеченности Вашингтона в дела региона, в том числе и необходимости поддержания прочности саудовского режима. Тем не менее для США в среднесрочной перспективе представляется важным сохранение стабильности в государстве, которое имеет непосредственное влияние на мировое нефтяное ценообразование и представляет определенный противовес Ирану. Так и для Саудовской Аравии принципиальны отношения с США, которые, по сути, обеспечивают ее безопасность.

В свою очередь Иран остается в относительной международной изоляции и вынужден действовать в условиях санкций, часть из которых была снята, что, впрочем, не мешает их восстановлению в среднесрочной перспективе. Основой наметившейся в 2013 году с приходом Хасана Роухани разрядки между Тегераном и государствами Запада, в первую очередь – США, является запуск очередного, более успешного раунда переговоров по иранской ядерной программе. Ключевой договоренностью остается обязательство Ирана не обогащать уран свыше 5 %, сократить развитие ядерной программы и разрешить МАГАТЭ осуществлять инспекции на всех ядерных объектах (в этой связи особо значимо для Запада убедить Тегеран вернуться к подписанию Дополнительного протокола к ДНЯО). Все участвующие стороны отмечают продуктивность продолжающегося переговорного процесса, что должно постепенно вывести Иран из-под бремени санкций и привести к возвращению зарубежных инвестиций, оказывая положительный эффект на экономику страны.

Между тем заключение итогового соглашения вновь было отложено, что послужило поводом для усиления идеи отказа от переговоров и возвращения к политике санкционного давления. Такой позиции, в частности, придерживаются американские республиканцы, которые, по итогам ноябрьских выборов 2014 года, имеют большинство в конгрессе. Их радикальный подход будет сдерживаться Бараком Обамой, однако после ожидаемой победы республиканского кандидата на президентских выборах 2016 года ситуация изменится. При этом иранские консерваторы также скептически настроены по вопросу заключения соглашения по ядерной проблематике и в целом – нормализации в отношениях с Западом, призывая к возвращению к политике конфронтации. С осуждением переговоров также выступают Израиль и Саудовская Аравия, которые хотя и не имеют значимого влияния в этом вопросе, однако также могут сыграть определенную роль в смене подхода западных стран в отношении Ирана.

Между Тегераном и руководствами государств Запада сохраняется атмосфера недоверия, что исключает возможность долгосрочного тренда на потепление в отношениях между ними. Итоговое соглашение, если оно будет заключено, как планируется, в июне 2015 года, будет нарушено. Следует ожидать ужесточения риторики республиканцев и провокаций как с их стороны, так и со стороны Ирана. В случае победы кандидата-республиканца на президентских выборах заключенное соглашение будет подорвано в 2017 году. Однако период временной нормализации Тегерана с Западом будет использован иранскими властями для стимулирования экономического роста, спад которого после ожидаемого возвращения к санкционной политике будет списан на «враждебный внешний фактор» иранским руководством, которое, в свою очередь, вернется к традиционной антизападной риторике. Период потепления также взаимовыгодно используется Вашингтоном и Тегераном для негласного сотрудничества в противостоянии общему врагу в лице ИГ. Это повышает эффективность борьбы, однако вызывает напряженность в отношениях США с их региональными партнерами – в первую очередь Саудовской Аравией. Между тем вероятные успехи контртеррористической кампании и Иран, и США, по всей видимости, запишут на свой счет, обвинив при этом друг друга в препятствовании реализации этой кампании.