Следствием этого изменения в подходе стал рост критики Китаем региональной политики Вашингтона. Китайский исследователь Цзян Чжида отмечает: «Рассчитывая на скрытую поддержку США, небольшое число государств АСЕАН проводят нескончаемые провокации, объектом которых являются морские права Китая в Южно-Китайском море. Стремясь к укреплению системы союзов в Азии, США открыто подталкивают Японию, Филиппины и другие страны к конфронтации с Китаем. Беря больше стран под свое крыло, США стремятся создать так называемое кольцо окружения для сдерживания и устрашения Китая. Такое поведение США – … с легкостью может породить новые вызовы стабильности и развитию различных стран Азиатско-Тихоокеанского региона» [28] .

На Совещании по взаимодействию и мерам доверия в Азии была озвучена еще одна инициатива Китая: назвав его самым крупным и наиболее представительным форумом по региональной безопасности, Си Цзиньпин предложил превратить этот механизм в площадку для сотрудничества и диалога в области безопасности и на его основе изучить возможности создания инфраструктуры для такого сотрудничества. Предлагалось повысить уровень институционализации самого Совещания (укрепить его рабочие органы, создать механизм консультаций по вопросам обороны, рабочую группу по мониторингу за осуществлением мер доверия в различных областях) – и совместно рассмотреть возможность выработки кодекса поведения в сфере региональной безопасности. Выдвинутая Пекином инициатива стала новым доказательством изменения его стратегии, выразившимся в желании инициативно формировать новые многосторонние институты. Прежде Пекин не называл СВМДА ключевым форумом по региональной безопасности, отдавая предпочтение саммитам АТЭС, ШОС или АРФ, но теперь, когда председательство в этой структуре перешло КНР, в короткие сроки активность этой структуры возрастет. Вполне вероятно, что Пекин видит в ней некий азиатский аналог Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе – сформированный при ключевой роли Китая.

Значительные изменения стали происходить и в отношениях Китая с «великими державами», в первую очередь с Соединенными Штатами Америки. Еще в 2008 году известный китайский исследователь Ян Сюэтун справедливо отметил: «[…] в развитии существующих между великими державами стратегических отношений, возможно, произойдет переход от тенденции к сокращению конфликтов при развитии сотрудничества к тенденции обострения конкурентных отношений под видом сотрудничества… отношения стратегического партнерства станут деликатным способом описания отношений «ни друг, ни враг», любое государство, не являющееся полномасштабным противником, может быть названо стратегическим партнером» [29] . С одной стороны, в Пекине все четче осознают пределы любых «стратегических партнерств» с государствами Запада, в первую очередь с США, в условиях нарастающей конкуренции Китая с ними. С другой стороны, сам Китай настроен на «выравнивание» отношений с великими державами, которым придется теперь в гораздо большей степени учитывать интересы и озабоченности Пекина.

В феврале 2012 года в ходе своего визита в Вашингтон – тогда еще в статусе заместителя председателя КНР Си Цзиньпин впервые озвучил видение Китаем нового этапа китайско-американских отношений, выступив за формирование двумя государствами «нового типа отношений между великими державами» (синьсин даго гуаньси). Впоследствии данная формулировка стала неотступным рефреном китайской внешней политики при описании отношений между Пекином и Вашингтоном и вошла в материалы 18-го съезда КПК. В ходе визита в США в июне 2013 года Си Цзиньпин кратко сформулировал новое содержание китайско-американских отношений следующим образом: «неконфликтность и неконфронтационность» (бу чунту, бу дуйкан), «взаимное уважение» (сянху цзюньчжун), «взаимный выигрыш от сотрудничества» (хэцзо гунъин).

Пекин стремился убедить США признать несколько вещей. Во-первых, неизбежность подъема Китая и роста его роли в Азии, что положительно скажется на стабильности в АТР и не будет представлять угрозы для интересов США. Во-вторых, наличие у КНР в Азии если пока еще не сфер влияния, то уже точно – зон особых интересов. Министр иностранных дел КНР Ван И, выступая в Институте Брукингса с комментариями о «новом типе отношений между великими державами», подчеркнул, что озвученный Си Цзиньпином принцип взаимного уважения предполагает также и «уважение коренных интересов и озабоченностей друг друга» [30] . В современной дипломатической практике КНР термин «коренные интересы» применяется в первую очередь уже не в отношении озабоченностей Пекина поставками США оружия Тайваню или международными визитами Далай-ламы, а в отношении своих территориальных споров с соседями. В-третьих, постулировался равный статус, а значит, и равные права КНР и США. При этом, предлагая своему партнеру новую модель китайско-американских отношений, Пекин перехватывает у США инициативу в формулировании правил и условий функционирования этой новой модели. Это также является новацией для доселе консервативной внешней политики Китая, нормой которой было реагировать на возникающие условия, а не формировать их.

Продолжает нарастать динамика отношений Китая с государствами Африки и Латинской Америки. Безусловно, это не составляет новой тенденции во внешней политике Китая: данное направление внешней политики КНР было традиционно значимым с момента образования республики, а в 2000-е годы заметно интенсифицировалось. Примечательно другое – к экономическим целям (получение доступа к гарантированным источникам ресурсов, «бронирование» и освоение новых рынков), которые составляли основу политики КНР по отношению к этим странам, Китай постепенно начинает добавлять политические задачи поиска внешних источников поддержки нового складывающегося в Азии регионального порядка и лидерских устремлений КНР.

В июле 2014 года Си Цзиньпин, воспользовавшись приглашением на 6-ю встречу глав государств БРИКС в Бразилии, во второй раз посетил Южную Америку в качестве лидера страны. Остановками в его турне стали Бразилия, Аргентина, Венесуэла и Куба. В ходе визита им было подписано свыше 150 контрактов и рамочных соглашений на сумму порядка 70 млрд долларов США в энергетике, добыче природных ресурсов, сельском хозяйстве, науке и технологиях, строительстве инфраструктуры и финансах. Также с лидерами Бразилии и Перу обсуждался проект строительства «железной дороги двух океанов», призванной соединить Тихий и Атлантический океаны. Китай стал соучредителем созданного государствами БРИКС Нового банка развития с целью обеспечения займов развивающимся странам (по аналогии со Всемирным банком) и Соглашения о резервном фонде для оказания содействия в решении краткосрочных проблем с ликвидностью (по аналогии с МВФ), а его лидер посетил саммит созданного в 2011 году Сообщества стран Латинской Америки и Карибского бассейна (CELAC), где была достигнута договоренность о создании постоянно действующего формата КНР – CELAC (первый саммит новой структуры состоялся в январе 2015 года в Пекине).

В активной латиноамериканской политике нового лидера КНР некоторые обозреватели увидели реализацию Пекином стратегии противодействия доминированию США в зоне их традиционных интересов и даже стремление КНР дать асимметричный ответ на «возвращение» США в Азию. При том, что нельзя отрицать в действиях Пекина и такие мотивы, они имеют скорее эмоциональную, чем рациональную природу и пока не определяют его политику в этом регионе. Вероятнее, целью КНР является снижение уровня экономической зависимости развивающихся государств региона от США и расширение поддержки среди неазиатских стран предлагаемой Китаем новой модели безопасности в Азии.