– Правда? Ну, тогда я знаю, чем тебе помочь.

Он подошел ближе и положил руку ей на затылок. Склонился к ней, и Инга почувствовала, как его губы легонько, почти невесомо, касаются ее век.

– Ну как? Легче?

– Легче. Виктор Викторович, я в полном порядке и не хочу вас задерживать. Перейдем к делу.

– К какому?

– Вы же сказали, что пришли по делу. Давайте, я слушаю.

– Один поцелуй!

– Витя! Ты опять начинаешь? Что ты за человек такой? Я же ясно сказала, у Гиппократа больше шансов, чем у тебя!

– Завидую старику.

Инга засмеялась. Она безусловно доверяла мужской порядочности Виктора и знала, что он не сделает ничего, если она не захочет, но сидеть за письменным столом – самая уязвимая позиция для сексуальных домогательств.

На всякий случай она встала и подошла к окну, как будто срочно понадобилось взглянуть на дома напротив. Виктор подошел и постучал себя по плечу. Это был жест из прошлого, и Инга отозвалась, склонила голову ему на грудь.

Так они постояли, глядя на улицу, где все, и деревья, и старые дома, покрылись инеем от резкого похолодания.

– Я просто хотел сказать, что все время думаю о тебе.

В ответ Инга только фыркнула. Чему-чему, а этим проникновенным речам она прекрасно знала цену.

– Не бойся, Инга, я не собираюсь снова тебя соблазнять. Знаешь, мы обо всем судим по себе, и я думал, если я счастлив с тобой, то ты тоже счастлива.

Виктор положил руку ей на плечи и прижал к себе. Это было скорее дружеское объятие, чем любовное, но прежнее чувство слияния никуда, оказывается, не делось. Инга позволила себе несколько секунд блаженства, а потом решительно отстранилась.

Стрельников быстро сел на ее место и подмигнул:

– Тебе ничто не угрожает, милая. Моя железная воля – гарантия твоей безопасности.

– Спасибо.

– Прости меня, Ингуша. Мне было так хорошо с тобой, что я совсем не думал, что тайная любовь мучительна для любой женщины, даже для такой способной и целеустремленной, как ты. И, когда ты неожиданно ушла, я долго хотел тебя вернуть.

– Ты сердишься, что я перешла на другую работу?

– Что ты, нет! На кафедре ты бы еще сто лет сидела в ассистентах, а тут руководящая должность, дело, которое ты знаешь, умеешь и любишь. Что-что, а доктор ты очень хороший, поэтому я обрадовался, что у тебя появились отличные карьерные перспективы.

Инга приподняла бровь:

– А я думала, ты так доволен и не устраиваешь мне сцен, потому что я надоела. Думала, у тебя появилась новая возлюбленная, и очень удобно, что я, наконец, перестану маячить на горизонте.

– С ума сошла! Да я чуть не помер от тоски тогда! Серьезно, я долго привыкал, что прихожу на работу, а тебя нет. Кажется, так и не привык. Ох, как я скучал… Поначалу только и думал, как бы нам организовать встречи, а потом понял, что действительно разрушил тебе жизнь, и что ты, наверное, привирала, когда говорила, что не хочешь замуж.

– Я такого не говорила.

– Не важно, – не стал спорить Виктор, – суть в том, что я понял, что моя концепция тебя, как свободной, сильной и самостоятельной женщины была ошибочной. То есть ты и есть такая женщина, но, наверное, тебе нужна настоящая семья, чтобы быть счастливой, а своей любовью я тебя только мучаю. Ты можешь быть совершенно спокойна насчет меня, я даже больше скажу, если ты вдруг сама меня захочешь, я дам решительный отпор!

– Н-да?

– Но лучше, конечно, на практике этот тезис не проверять, – засмеялся Стрельников. – Ох, Ингуша, как же я тебя люблю! Смейся-смейся! Ну да, у меня были женщины, но вспоминал я только о тебе. Ты – часть меня, всегда в моем сердце. Это глупо, но когда я о чем-то думаю, то будто спорю с тобой, будто держу тебя за руку, а иногда мне почти физически кажется, что ты стоишь рядом, стоит только обернуться.

– Витя, я это знаю, – сказала она тихо и осторожно взяла его за руку, – я знаю, что у нас с тобой была настоящая любовь.

Он покачал головой:

– Почему была? Есть. И будет, пока я не умру. Когда мне предложили эту должность, я сначала хотел отказаться. В конце концов, я состоявшийся хирург с именем, можно сказать, брендом, и недостатка в пациентах не испытываю. Под моим началом целое отделение, операционный блок, где я полновластный хозяин, команда худо-бедно подобралась. Таких асов, как ты, у меня больше не было никогда, но все же приличные люди. Зачем мне эта мутотень, игры аппаратные, шайка разных обормотов, с которыми не заметишь, как проворуешься! Оно мне надо, старому человеку? Особенно в период оптимизации здравоохранения, когда никто ничего не понимает и не знает, что делать, кроме как зажимать деньги на медицину.

– Хочешь об этом поговорить? Знаешь, раньше я любила поболтать о нашей медицине, поругать, помечтать о том, как надо чтобы было. А теперь у меня просто нет слов. Эта реформа настолько абсурдна, что и возражений не находится. Все равно что разговаривать с сумасшедшим.

– Вот именно! Но речь не об этом. Я хотел сказать, что не принял бы предложения, если бы ты не работала здесь. Но я подумал, снова буду ходить на работу с мыслью, что увижу тебя, а если и не увижу, все равно буду чувствовать, что ты рядом. Что смеешься? Это правда.