— Понятно. Отчего же против. К тому же в Зимнем фрейлинские комнаты, по-моему, все заняты. Хотя жизнь в городе не так удобна для вас, особенно в дни вашего дежурства. Ну, да я постараюсь не очень вас обременять. У вас, очевидно, есть ведь и своя жизнь. Вся эта придворная мишура и блеск — всё это проходит, а наше назначение иметь семью, детей... У вас есть жених?

— Нет... Да...

— Кто же он, если не секрет?

— Мы пока... Я обещала никому...

— Да? Даже императрице?

— Простите, Ваше величество, я обещала.

— Что же он так боится огласки? Это неестественно.

— Он... У него обстоятельства... Его родители против.

— Чем же вы им не угодили, милая? Молода, красива, — императрица произнесла это, глядя мимо Кати. — Государь говорил, вы хорошо танцуете. Он в этом знает толк.

— Спасибо, Ваше величество.

— Что же вы меня благодарите, благодарите Государя...

Катя, забившись в угол дивана, плакала. Александр пытался её утешить, но она упорно отворачивалась от него.

— Зачем ты... замом ты хотел этого, — судорожно, толчками, говорила она. — Это так унизительно... Она знает... знает...

— Да что ты, Катенька, поверь, она даже не догадывается.

— Знает, я видела, я чувствовала — как цедила сквозь зубы, как смотрела, словно на какую-то...

— Катюша, родная, ну успокойся, прошу тебя. Ты всё придумала, тебе показалось, — он попытался обнять её.

— Пустите, не трогайте меня, идите обнимайте вашу жену, ваших детей — это ваш долг, мне прямо намекнули, а я... я партнёрша для танцев... — она с новой силой зарыдала.

— Катя, что с тобой? Я тебя не узнаю.

— Ну так узнайте, это тоже я. Не нравится — не надо. Вы же не привыкли, когда кто-то смеет иметь собственные чувства и вам их показывает...

— Ну что ты, ангел мой, за что же ты на меня сердишься, я же хотел как лучше, чтобы ты официально могла бывать при дворе, на балах, ты же знаешь, как я люблю смотреть, когда ты танцуешь.

— Если это вам так нравится, ходите в балет, а я не балерина какая-нибудь. Я живой человек, и когда меня после бала предлагают отвезти домой или назначают свидание, я устала придумывать, почему всё это невозможно. Это вам тоже нравится?

— Но, Катя, ты мне не говорила этого.

— Я вам много чего не говорила.

— И не обращайся ко мне на «вы», ради Бога, что это ты вдруг.

— Ваше величество, — Катя села на диван, вытерла слёзы, — а когда вам разонравится смотреть, как я танцую, что со мной будет?

— Но этого не будет никогда, клянусь тебе.

— А другим, на кого вы любили смотреть, вы тоже клялись в этом?

— Катя, ты сегодня невозможна. — Александр поднялся, прошёлся по кабинету, остановился перед Катей. — Я не знаю, чем я тебя прогневал, и не знаю, чем тебя успокоить. Я могу только повторить то, что сказал тогда в Бабигоне: как только представится возможность, я женюсь на тебе.

— А когда она представится?

— Я не знаю, это в руках Господа. Мы все его слуги. Но и до того, как это произойдёт я клянусь тебе, ты не будешь ни в чём нуждаться. Ты будешь иметь всё, что хочет иметь женщина.

— Женщина хочет, прежде всего, иметь семью.

— Ты действительно невозможна сегодня, — Александр с трудом сдерживал раздражение. — А разве мы — не семья? Разве я тебе не несу всего себя — мою страсть, мои мысли, мои чувства, мои надежды и сожаления; и не только о нас, о нашей судьбе, но и о судьбах России, Пиропы. У меня министры не знают того, что знаешь ты. Мир и узнает после тебя. А с тобой я советуюсь, с тобой, здесь, принимаю решения... Чем же мы не семья? — Он смотрел на неё в упор, она отвела взгляд. — На балы вместе не ездим? Ездим. Порознь, но ездим. Разве мы не вместе отдыхаем? И в Царском, и в Петергофе, и в Париже, этим летом в Эмс поедем. Что же ещё нужно женщине?

Катя судорожно вздохнула и сказала тихо:

— Её величество сказала, что дети.

— А она не сказала, что в результате, родив восемь детей, она потеряла привязанность супруга? — Он надел мундир. — Ладно, моя радость, ты сегодня не в духе, я тоже что-то устал. Расстанемся до следующего раза, я приеду к тебе на дачу. Я буду молиться, чтобы к тебе вернулась твоя нежность. — Он коснулся губами её волос и хотел уже идти, но она резко притянула его к себе, прижалась.

— Сашенька... Ты не бросишь меня? Правда? Мы всегда будем вместе, всегда?