– Ты проверял, вдруг они заблокированы?

– Обижаешь! Выйдя из той вонючей общаги, поочерёдно вставил их в один из мобильников, воспользовался услугой «Узнать номер» и кинул по пятьдесят рублей – обе симки рабочие.

– Очень хорошо. Только не включай телефон в пределах нашего общежития, – предостерег Филипп. – Даже батарейки не вставляй.

– Почему?

– Нельзя допустить, чтобы сигнал с этих мобильников регистрировался в месте нашего проживания. По сим-карте фактического обладателя отследить не смогут, зато сигналы с сотовых вышек – запросто. Если дело дойдет до полиции и начнут копать, сразу сделают запрос по этим мобильникам, и к радости следователей обнаружится, что два никак не связанных друг с другом телефона за сутки до ограбления появлялись в одной точке.

– Понял, включаю только за пределами общаги.

– Желательно только тогда, когда непосредственно прибудем на место.

– Если нельзя вставлять батарейки, то как их заряжать?

– Придется тебе прогуляться до какого-нибудь кафе и найти столик, где есть розетка. Заказывай себе много чая, булок – заряд аккумуляторов нужен полный.

– Почему нельзя зарядить их здесь? По-моему, Филипп, это паранойя.

– Завтра мы либо разбогатеем, либо сядем в тюрьму. От слаженности наших действий зависит исход. Миша, я тебя прошу, начиная с этой минуты, проснуться и мобилизоваться. Поверь, когда по нашим следам пойдут профессионалы, ты поймешь: лучше было перестраховаться. С точки зрения здравой логики, выключенный телефон не должен передавать сигнал на вышку, но я неоднократно слышал, что даже будучи выключенным, он в определенный промежуток времени посылает какой-то импульс. Отсюда вывод: батарейки вставлять нельзя. Я никогда не проворачивал такое, но уверен: даже если всё пройдет как по маслу, мы вернемся уставшими и потрёпанными. И в наших же интересах не оставить ни малейшего следа, ни единой чертовой зацепки, дабы не мучить себя тяжелыми раздумьями. И кстати, провернуть дело – еще не значит закончить: искать нас будут и потом. И, боюсь, даже не полицейские.

Миша не смог возразить столь здравой аргументации. Его друг определенно встал на волну преступного куража.

– Елки палки, забыл! – Филипп сел на стул и устало склонил голову. – Лыжную шапочку, черт ее дери! – Посмотрел на часы: – Магазины закрываются, не успею! Придется завтра.

Мешок полез в шкаф и стал рыться в пакете со своими вещами. Через мгновение у него в руках оказалась шерстяная шапка черного цвета.

– Моя старая запасная шапка. Прорежем отверстия для глаз – и готово. Сейчас пойду в кафе, заряжу мобилы, а когда вернусь, нам до следующего вечера лучше вообще носа на улицу не показывать.

Ночью холодный ноябрьский ветер пригнал снег. Утром Филипп проснулся и сразу подошел к окну. Может статься, это его последнее утро. Он отдавал себе отчет, на какое серьезное дело отважился. Страха, неуверенности или сомнений он в себе не обнаружил: напротив, в нем тлело желание восстановить справедливость. Наблюдая за редкими прохожими и машинами, он задал себе вопрос: насколько плох его поступок с точки зрения этики? Но, поразмыслив, счел его бессмысленным. Мы, люди, ежедневно покушаемся на мораль, ходим по её грани. Но кто задает эти границы? Бесспорно, принудительное изъятие собственности – это плохо! Однако если при этом никто не страдает, ограбление относится к самой легкой категории преступлений. В моем случае всё проще: разве можно считать ограблением возврат собственных денег? Я не собираюсь причинять жлобу вред – хотя уверен: за ним числятся поступки, за которые его следовало бы расстрелять. А мы этой ночью собираемся лишь немного его потрясти. Разве он после этого обеднеет?

Филипп понимал: на суде такую точку зрения отстоять будет трудно. Если, конечно, их поймают и суд состоится.

Вернувшись из душа, он быстро приготовил омлет и заварил кофе. Мешок еще спал, но, учуяв аромат, заворочался. Филипп надел футболку, свитер, затем примерил специальную жилетку, над которой работал до поздней ночи.

В комнате пахнуло горелым порохом. Изначально это была самая обычная темно-зеленая охотничье-рыбацкая жилетка на липучках с шестнадцатью карманами различной вместимости. Мешок купил её в магазине за две тысячи рублей, подбирал под себя, потому что в плечах владелец казино примерно такой же. Одним размером больше, одним меньше – сущие пустяки, когда карманы набиты «взрывчаткой» и со всех сторон торчат провода. В том месте, где располагались липучки, Филипп пришил хитроумные контакты, которые при разрыве якобы должны приводить взрывной механизм в действие. Чуть ниже приделал съемный тумблер. По логике, если человек надевает жилет, после щелчка этого специального съемного переключателя стянуть жилетку без «взрыва» будет невозможно: тумблер, как уникальный ключ, потребуется для дезактивации.

Само собой, эта «взрывная» жилетка – чистой воды муляж. Карманы набиты мешочками с песком, куча проводов – для эффекта. Но контакт при отсоединении действительно работает. Если попытаться несанкционированно снять жилет, китайский динамик от новогодней игрушки запищит пронзительной мелодией. Лишь только вшитый в подкладку GPS-маяк муляжом не является.

– Выглядит угрожающе, – сказал пробудившийся Мешок. – И, самое главное, по-настоящему.

– А провонять его жженым порохом ты придумал отлично, – подметил Филипп. – Мало того, что на нем будет висеть жилет, якобы набитый взрывчаткой, так он еще будет реально источать запах опасности. Пустяк, но эффектный. Как пахнет порох, знают все. – Филипп покосился на пустую коробку из-под китайского фейерверка.

Мешок уловил его взгляд:

– Может, следовало действительно снарядить жилетку китайским салютом? Напугать его: вдруг захочет попробовать снять, а тут – ба-бах!

– Если он захочет снять, то мелодия, в психологическом смысле, напугает его сильнее. А вообще, если все пойдет по плану, до этого дойти не должно. Я постараюсь сделать так, чтобы одна мысль о снятии жилетки наводила на него ужас, а перед глазами стояла картина разбросанных по салону кишок.

– Жестокие мы с тобой, Филька, – покачал головой Миша.

День они провели в комнате: ели, отдыхали, смотрели телевизор. Филипп даже повозился с кое-какими расчетами для Форекса, он вновь начал жить мыслью о возобновлении торговли, но вскоре отложил это занятие; понадобилась полная концентрация на предстоящем деле. Он закрывал глаза и мысленно воспроизводил план от начала до конца. Часто сбивался, любой посторонний звук отвлекал его, но к пятидесятой попытке научился погружаться и успешно моделировать ситуацию в воображении.

Стемнело. За окном вновь кружил снег.