В шорохе, в треске нейлона возникла возле них сиреневая женщина с заграничным портфельчиком в клетку.

– Прелесть! Находка! Ты думаешь, это легко? Напрасно ты так думаешь, - сказала она полным восхищения и усталости голосом.
– А глаза! Какие глаза. Крупным планом. Все будут в восторге.

Ольга отодвинулась от нее.

– Что с вами?

– Вы, наверно, побывали на юге и перегрелись, - сказал Тимоша.

Женщина не обратила внимания на эти слова. Она смотрела на Ольгу, как смотрят художники на еще не законченное полотно.

– Ты нам подходишь. Роль прямо для тебя написана.
– Женщина спохватилась, объяснила: - Я с киностудии. Мы тебя будем пробовать. Ты рада?

– Ужасно рада, - сказала Ольга.
– Я вся в восторге. Я умею петь басом.
– Ольга запела: - Ля-лям-ля-лям, ля-ли-ля-лям...

Женщина остановила ее:

– Это детали...
– И заговорила так, словно перед ней был еще некто и к этому некто она обращала свои слова: - Представьте себе: умная девочка, одаренная, смелая. В силу этих перечисленных качеств она всех презирает, даже мальчика, в которого влюблена. Трагично. Как ты находишь?
– спросила она у Тимоши.

– Я в этом не понимаю, - сказал Тимоша.

– Я сяду. Я так устала.
– Женщина уселась на парапет.
– Пять тысяч мальчиков, пять тысяч девочек - с ума сойти... Итак, в своем тщеславии наша героиня пытается встать над обществом. Ничего не прощая, взыскательная и надменная, поднимается наша героиня к своему неизбежному краху. Ее ненавидит весь класс, ненавидит вся школа. Но ничего не могут с ней поделать. Все хлопочут вокруг нее одной. А что поделать? Она хорошо учится. Выгонять из школы нельзя. А как быть? Поэтому крах у нее будет моральный.

– Ну, вы даете, - сказал Тимоша.
– Таких не бывает. Такую бы в два счета приземлили.

– Ничего не понимает, - сказала Ольга и улыбнулась женщине. Потом она строго посмотрела на Тимошу.
– Ну что ты можешь понимать, ты, серый, как туман?

– Да, да, конечно. Хорошая фраза.
– Женщина посмотрела на Ольгу и слегка от нее отодвинулась.
– Эту фразу мы впишем в сценарий. Ты ее сама придумала? Голова кругом. "И мальчики кровавые в глазах..."

Ольга кивнула:

– Сама.

Тимоша сжал кулаки.

– Шестью шесть, - сказала Ольга.

Тимоша сжал кулаки еще крепче.

– Зоопарк в одном лице, - сказала Ольга.
– Ну, ударь, ударь. Я теперь актриса, я теперь на вас чихаю.
– Ольга захохотала, а когда отсмеялась, спросила у женщины: - Хотите, я научу вас сводить бородавки?

– Но у меня нет бородавок, - сказала женщина.

Ольга оглядела ее с головы до ног.

– Как мне вас жаль. Ничего-то у вас нет: ни красоты, ни вкуса, ни такта, ни даже бородавок.

Женщина еще дальше отодвинулась от Ольги. Поежилась.

– М-да, - сказала она.
– Находка, нечего сказать.
– И кисло добавила: - Прелестно, этот текст мы впишем в сценарий. В жизни не соглашусь работать на детской картине. Пять тысяч мальчиков, пять тысяч девочек - и все поют басом. Повальное бедствие.

– Не хочу я сниматься, - сказала Ольга тоскливым, затравленным голосом.
– Оставьте меня в покое.

– Ай, не морочь ты мне голову. Ты нам подходишь. Я за тобой уже целый час наблюдаю.

– Вы считаете такой срок достаточным?
– спросил шут (дядя Шура).

– А вы кто такой, чтобы интересоваться?

Шут достал из-за парапета милиционерскую фуражку. Надел ее на голову. Сиреневая женщина посмотрела на него долгим, сожалеющим взглядом.

– Умоляю. Я видела фильмы о милиционерах. Довольно плохие. Но фильма, сделанного милиционером, не видела, даже плохого.

Шут (дядя Шура) развел руками.

Ольга резко повернулась к женщине.

– Вы всерьез думаете, что я мерзавка? Я не такая!

– Какая разница, такая ты или не такая. Не такая - научим. Важны задатки. Чтоб я еще пошла работать на детскую картину!

– А кто вас заставляет?
– спросил Тимоша.

– А ты молчи, боевая киса-мяу. Зоопарк в одном лице.

Тимоша снова сжал кулаки.

Женщина вытащила из сумки открытку.

– Возьми. Здесь написан наш адрес и мое имя. Покажешь на проходной. Я тебя жду. Я уверена, мы полюбим друг друга.
– Женщина погладила Ольгу по щеке. Пошла сгорбившись.