Я рассказал ей о том, что покинул программу обучения лидеров, и об угрозах Эрика, но не сказал о матери. Как сказать кому-то о том, что твоя мать воскресла из мертвых?

Всю мою жизнь кто-нибудь пытался меня контролировать. Маркус был домашним тираном, и ничего не происходило без его ведома. А затем Макс захотел завербовать меня в качестве собственного подпевалы-бесстрашного. Даже у моей матери был для меня план, что я присоединюсь к ней, когда достигну определенного возраста, чтобы бороться с системой фракций, потому что у нее вендетта против них, неважно, по какой причине. И в тот момент, когда я решил, что избежал любого контроля, Эрик на бросился на меня, чтобы напомнить, что если он станет лидером Бесстрашия, он будет присматривать за мной.

Я осознаю, что все, что у меня есть, это краткие моменты сопротивления, которое я могу оказать, как тогда, в Отречении, собирая предметы, которые я находил на улице. Татуировка, которую Тори рисует у меня на спине, которая может открыть, что я дивергент, - один из таких моментов. Мне нужно продолжать искать их еще, коротких моментов свободы в мире, который отказывает мне в ней.

Где Зик ?
– спрашиваю я.

Я не знаю, - говорит она.
– В последнее время я не очень хотела тусоваться с ним.

Я кошусь на нее.

Знаешь, ты могла бы просто сказать, что он тебе нравится. Я, честно, думаю, что он не догадывается об этом.

Это очевидно, - говорит она, фыркая.
– Но что, если это то, что он хочет - прыгать от одной девчонки к другой, на какое-то время. Я не хочу быть одной из таких девчонок.

Я сильно сомневаюсь, что ты могла бы, - говорю я, - но это разумно.

Мы молча сидим несколько секунд, оба уставившись вниз на бушующую под нами воду.

Ты будешь хорошим инструктором, - говорит она.
– Ты действительно хорошо учил меня.

Спасибо.

Вот вы где, - раздается голос Зика позади нас. Он тащит большую бутылку, наполненную чем-то вроде коричневой жидкости, держа ее за горлышко.
– Идемте. Я кое-что нашел.

Мы с Шоной смотрим друг на друга, пожимаем плечами, а затем следуем к дверям на другой стороне Ямы, к тем, в которые мы впервые вошли после прыжка в сетку. Но вместо того, чтобы вести нас к сетке, он ведет нас через другую дверь - замок примотан внизу клейкой лентой - и вниз по черному как смоль коридору и лестницам.

Уже почти пришли… ой!

Извини, я не знала, что ты остановился, - говорит Шона.

Держитесь, почти получилось…

Он открывает дверь, впуская внутрь слабый свет, так, чтобы мы могли увидеть, где находимся. Мы на другой стороне пропасти, в нескольких футах над водой. Яма над нами кажется бесконечной, а люди, кружащие рядом с ограждением, - маленькими и темными, их невозможно различить с такого расстояния.

Я смеюсь. Зик только что привел нас к еще одному моменту сопротивления, вероятно, не подозревая об этом.

Как ты нашел это место?
– с явным удивлением спрашивает Шона , прыгая на один из камней внизу. Теперь, когда я здесь, я вижу тропу, которая могла бы вывести нас вверх и через стену, если бы мы захотели пройти на другую сторону пропасти.

Та девушка, Мария, - говорит Зик.
– Её мама занимается эксплуатацией и обслуживанием пропасти. Я не знал, что здесь есть подобная штука, но, очевидно, вот она.

Вы все еще встречаетесь?
– интересуется Шона , стараясь выглядеть как обычно.

Неа , -отвечает Зик.
– Каждый раз, когда я был с ней, мне очень сильно хотелось быть вместо этого с друзьями. Это не очень хороший знак, да?

Да , - соглашается Шона , и она кажется более доброжелательной, чем раньше.

Я осторожно опускаюсь на камень, на котором стоит Шона. Зик садится рядом с ней, открывает бутылку и передает её по кругу.

Я слышал, ты выбыл из борьбы , - говорит Зик , когда передает её мне.
– Подумал, что ты можешь захотеть выпить.

Ага, - говорю я и делаю большой глоток.

Рассматривай этот акт публичного пьянства как большой… - Он показывает непристойный жест стеклянному потолку над Ямой.
– Ты знаешь, Максу и Эрику.

И Эвелин , думаю я, когда делаю следующий глоток.

Я буду работать в диспетчерской, когда не тренирую новичков, - говорю я.

Круто, - говорит Зик.
– Будет здорово иметь там друга. Сейчас никто со мной не разговаривает.

Похоже на меня в моей прежней фракции, - замечаю я со смехом.
– Представь целый обеденный перерыв, когда никто на тебя даже не смотрит.