Мысль его развеселила, он снова попрощался и прошел в прихожую. Миссис Форрест без звука распахнула дверь, но когда Уимзи напоследок оглянулся, то увидел, что незадачливая сирена стоит посреди комнаты, не спуская с него глаз. В них читалась такая холодная ярость вперемешку с затаенным страхом, что кровь застывала в жилах.

Мисс Уиттейкер и младшая мисс Файндлейтер вернулись из поездки, и мисс Климпсон тут же пригласила Веру на чай. Письмо лорда Питера с наставлениями и указаниями его верная ищейка хранила, как талисман, запрятав глубоко в кармане юбки.

По правде говоря, Вера заинтересовала мисс Климпсон. Глупые восторженные излияния, бездумное повторение школьных штампов — все это было знакомо умудренной опытом старой деве. «В общем-то, понятно, — размышляла мисс Климпсон, — провинция, скука, серость, однообразие. А в девочке жизнь бьет ключом». Кроме того, она считала, что Вера попросту угодила в сети, расставленные коварной и надменной Мэри Уиттейкер. «Вот если бы она влюбилась в приятного молодого человека, — мечтала мисс Климпсон, — глядишь, избежала бы такой участи. Школь-нице-то еще простительно быть немного schmarmerisch [67] , но ведь ей двадцать два года… А этой Уиттейкер только того и надо, чтоб ею восхищались да были на побегушках. Вот она Веру и поощряет. И чем глупей подруга выглядит, тем лучше: чтоб самой выиграть от сравнения. Уж если Уиттейкер надумает выйти замуж — так только за какого-нибудь слизняка». (Буйному воображению мисс Климпсон тут же представился блондинистый слизняк с брюшком, который знай себе долдонит: «Я посоветуюсь с женой».) Мисс Климпсон всегда недоумевала, зачем Всевышнему понадобилось создавать таких мужчин. По ее мнению, мужчина всегда должен следовать своей воле — какой бы глупой или даже злобной она ни была. Мисс Климпсон обладала исключительно женственной душой, а в старых девах осталась по стечению обстоятельств — никак не по призванию. «Но Мэри, — продолжала размышлять она, — не из тех, кто рвется замуж. Женщина она от природы деловая, имеет профессию — которую, кстати, бросила. Почему, интересно? То ли слишком много сострадания к людям требуется, то ли от врача зависеть не хочет. Мэри у нас подчиняться не любит, предпочитает сама командовать — пусть даже цыплятами. «Лучше править в аду, чем прислуживать в раю» [68] . Господи! Ой, что ж это я — с Сатаной сравниваю? В поэзии еще куда ни шло… Но как бы там ни было, а Мэри Уиттейкер плохо влияет на Веру — в этом я уверена».

Гостья мисс Климпсон жаждала поведать о месяце, проведенном в глуши. Первые несколько дней они переезжали с места на место, а потом прослышали, что недалеко от Орпингтона в Кенте продается прекрасная ферма. Поехали туда, узнали, что до продажи еще две недели, решили, что неразумно покупать, не наведя справок, тогда — о, это было величайшее везение! — неподалеку сдавался очаровательный коттедж с мебелью, и они его сняли. Мэри разузнавала, выгодно ли заниматься птицеводством в тех краях; они жили вдвоем, вели хозяйство. О, как это было чудесно — вдали от здешних глупцов!

— Я, конечно, не вас имею в виду, мисс Климпсон. Вы приехали из Лондона, у вас широкий кругозор. Но я не переношу этих ужасных лихемптонцев — и Мэри от них тошнит.

— Это, конечно, замечательно, — согласилась мисс Климпсон, — освободиться от гнета условностей, особенно когда вокруг царит дух добра.

— О да, разумеется, нас с Мэри водой не разольешь, хотя, конечно, она намного умнее меня. Мы уже решили, что купим эту ферму и будем вместе вести хозяйство. Здорово, правда?

— А вам не будет… одиноко — все-таки две девушки?.. Не забудь, здесь ты привыкла бывать в обществе, играть в теннис, встречаться с молодыми людьми. Тебе будет этого не хватать.

— Да что вы! Если бы вы знали, насколько все эти юнцы глупы! Нет, мне с мужчинами неинтересно, — мисс Файндлейтер тряхнула головкой, — у них же ни одной своей мысли! А как они смотрят на женщин? Как на игрушку или на котенка! Да разве одна такая женщина, как Мэри, не стоит сотни мужчин? Тут на днях этот Маркхем разглагольствовал о политике с мистером Тредголдом. Никто словечка не мог вставить. А потом вдруг спохватился и говорит, да еще так снисходительно: «Боюсь, наш разговор вам скучен, мисс Уиттейкер?» А Мэри в своей обычной манере — так тихо, спокойно — говорит: «Зато тема интересна, мистер Маркхем». Так он даже не понял ее слов и отвечает: «Дамы обычно не интересуются политикой, но, возможно, вы из тех молодых особ, которые требуют себе избирательных прав». Дамы, видите ли! Почему мужчины становятся так невыносимы, когда говорят о женщинах?

— Наверно потому, что в чем-то завидуют женщинам, — задумчиво произнесла мисс Климпсон. — А зависть делает людей сварливыми и дурными. Когда очень хочется кого-то презирать, а не за что, начинаешь в разговоре преувеличивать собственное презрение. Именно поэтому, дорогая моя, я очень стараюсь не высмеивать мужчин — хотя временами ой как стоит! Но ведь тогда про меня скажут — злобная старая дева, разве нет?

— Ну я — то в любом случае собираюсь остаться старой девой, — заявила мисс Файндлейтер. — Мы с Мэри уже договорились. Нас интересуют явления жизни, а не мужчины.

— Вы правильно сделали, что решили сначала попробовать пожить вместе и посмотреть, как получится, — сказала мисс Климпсон. — Месяц — прекрасный испытательный срок. Вам кто-нибудь помогал по хозяйству?

— Никто. Мы все делали сами. Я хорошо мою полы, разжигаю камин, протираю мебель. А Мэри великолепно готовит. Это вам не дома, когда слуги вечно болтаются под ногами и не дают житья. Конечно, в коттедже были все удобства, все необходимое… Владельцы, кажется, из театральных кругов или что-то в этом роде.

— А как вы проводили свободное время?

— О-о, катались на машине, любовались окрестностями, ходили на рынки. Рынки — это так интересно. Смешные старые фермеры, всякие разные люди. Конечно, я и раньше бывала на рынках, но Мэри — рядом с ней обычная прогулка превращается в настоящее приключение. К тому же нам самим придется иметь дело с рынком, так что мы прислушивались к разговорам, приценивались.

— А в Город [69] не ездили?

— Нет.

— Что так? Я думала, вы воспользуетесь случаем, чтобы немного развлечься.