– Что у вас здесь случилось? – спросила дива, жестом подозвав к себе носильщика и швырнув шикарный саквояж на тележку. – !Vamos! [26] – скомандовала она по-испански и прошествовала к выходу стремительной походкой, далеко выбрасывая перед собой длинный зонт-трость.

Сердце Анны рухнуло с высоты. Что случилось? Да как она могла узнать? Неужто в зарубежной прессе сообщили? Могли запросто – имя Анны Королевой хорошо знали в Европе и за океаном. Тогда все пропало! Не говоря о том, что может последовать разрыв многих контрактов на зарубежные выступления, наверняка будет отозвано приглашение на концерт в Буэнос-Айресе. Опера Гарнье в ноябре, Королевский балет на Рождество… О Боже!

– Ничего не случилось, – пробормотала она растерянно, стараясь не отставать от летящей вперед дивы.

Они вышли из здания аэропорта.

– Ну как же! – Клаудиа Эстер, не медля ни секунды, полезла в сумочку, достала сигарету, золотую зажигалку и жадно закурила. Она с наслаждением задержала в себе дым, закрыв глаза, а потом нарочито неспешно выпустила кольца. – Создатель, какое счастье! Достали меня эти некурящие. Помнится, когда я приезжала в Москву в последний раз, курить можно было на каждом углу. А сейчас стало как в Европе – там не кури, здесь не выпей! Проклятие…

Дива замысловато выругалась. Анна медленно приходила в себя. Она знала, что сеньора Перейра женщина эксцентричная, но подобные ругательства слышала редко. И не от дам.

– Ну что ты, милая, молчишь, словно в рот воды набрала? – засмеялась аргентинка, сверкнув великолепными зубами. – Да, я такая… Со мной сложно, я предупреждала. А где твой Борис? Думала, вы вместе приедете…

– О нет, – улыбнулась Анна, – нам хватает репетиций и спектаклей. Вне работы мы стараемся не сталкиваться, чтобы вконец взаимно не опротиветь…

– Зря! – отрезала дива. – Я всегда считала, что партнеры по танцу обязательно должны делить постель. Иначе не будет в танце истинной страсти. Любовь не сыграешь, если ее нет.

– Для танго это, наверно, правильно, – согласилась Анна, – а для классического балета губительно. Не нужна нам излишняя страсть, а то мы друг друга покалечим…

Дива усмехнулась:

– Нельзя танцевать любовь, если не знаешь, что это такое.

– Ну, я знаю, – Анна смутилась, – Клаудиа Эстер, у меня любимый муж есть.

– Да?! – почему-то дива была поражена. – Он танцовщик?

– Нет, – покачала головой Анна, – он юрист.

– Создатель! – дива всплеснула руками. – Да как же он тебя терпит?..

Тут они подошли к машине, и Анна избавилась от необходимости комментировать это дикое заявление. Саквояж – в багажник, диву – в салон, сама – за руль.

– Отвези меня куда-нибудь поесть. Лучше всего в пиццерию. Жить не могу без спагетти. Была неплохая на Тверской… Я правильно сказала?..

– О да! – кивнула Анна, выруливая со стоянки.

В дороге они мило поболтали. Мадам Перейра видела Анну в двух спектаклях – «Жизели» и «Дон Кихоте» и восторженно отозвалась о ее исполнении. Анне, в общем, привыкшей к дифирамбам, тем не менее, польстила похвала дивы. Озорная, легкомысленная Китри была ее любимой партией. И первой главной… Когда ее, ведущую солистку театра, вызвал к себе главный режиссер и сухо сообщил о болезни примадонны – замечательной балерины Елены Плещеевой – и назначении ее, Анны Королевой, на главную партию, она ушам не поверила. С Китри началось ее восхождение на балетный Олимп…

В пиццерии им отвели лучший столик у окна. Сквозь тонкую тюлевую занавеску прекрасно просматривалась Тверская, залитая ярким июньским солнцем. Старая тангера лениво листала меню.

– Так, так! Не выпить ли нам вина? – спросила она.

– Я за рулем, простите, – отказалась Анна.

– У вас с этим по-прежнему строго, n'est-ce pas [27] ? – не отрываясь от меню, спросила дива. – Ну, а я выпью стаканчик кьянти. Ах, – вдруг просияла она и помахала кому-то рукой, – надо же, мои знакомые!

Привлеченная ее жестом, к столику подошла пара – молодые, лет по тридцать оба – мужчина и женщина.

– Мадам Перейра, – с благоговением произнес мужчина по-французски, прикладываясь к ручке тангеры. Клаудиа Эстер милостиво кивнула. Ошарашенной его интонацией Анне показалось, что женщина присела в реверансе, словно перед особой королевской крови.

– Эвелина! – улыбнулась тангера. – Рада вас видеть.

– Какая честь, мадам, – пролепетала молодая женщина.