– Ты говоришь это всем. И Катрин тоже, – Анна откинулась на спинку дивана.

– Катрин – это Катрин, сейчас не о ней речь. Она другая, – Мигель снова погладил ее ладонь, и у Анны вновь перехватило дыхание. – Ты вызываешь у меня иные чувства, нежели Катрин.

– А Антон? – сухо спросила Анна. – Как же быть с вашей дружбой?

– А что Антон? – Мигель поднял брови. – Если это единственное, что тебя смущает, то Антону необязательно знать, чем занимаются его подруга и его друг. Ты ему даже не жена.

– Это подлость, – вспыхнула Анна.

Мигель, внимательно глядя на нее, покачал головой.

– Нет, querida, это то, что в литературе называется классическим треугольником, – тон его стал серьезным. – Я бы никогда не стал настаивать, если б не был на сто процентов уверен в том, что я тебе нравлюсь. И ты меня хочешь.

– Давай выясним отношения раз и навсегда! Я люблю Антона и только его.

– А я и не говорил, что ты любишь меня. Ты меня хочешь, – он подчеркнул последнее слово. – И мы бы могли…

– Нет, не могли, – отрезала Анна и поднялась. – И я не буду больше это обсуждать. Ты остаешься?

– С твоего позволения, – кивнул Мигель. – Мне где располагаться? По-моему, здесь будет занято.

Анна растерянно оглянулась на танцующих посреди гостиной Олега и Полину.

– Иди лучше в кабинет, – решила она, – я сейчас туда тебе белье принесу и подушку…

Мигель кивнул и вышел из гостиной, опалив ее напоследок огненным взглядом. Пожалуй, только он умел вот так, глазами, раздеть женщину. По спине Анны пробежал легкий озноб, она чертыхнулась про себя и повернулась к Олегу и Полине.

– Я прошу прощения, Олег, – начала она, и они остановились, впрочем, не разомкнув объятий. – Я собираюсь спать. Ты можешь устраиваться здесь, если хочешь.

Она вопросительно взглянула на Полину. Та, без тени смущения, заявила:

– Я с ним останусь…

– Что, простите?..

– Уже поздно, – Олег видел, что Анна раздосадована, но только насмешливо сощурил голубые глаза.

– Так может, тебе проводить девушку домой? – спросила она, поджав губы. Бесцеремонность этой девицы ее шокировала. Еще больше ее шокировал Олег, которого она считала эстетом с изысканным вкусом. И нате вам – он собирается провести ночь с девицей подобного пошиба!

– Я вам помешаю? – Полина склонила набок хорошенькую головку и улыбнулась.

– Ань, не дури, – поморщился Рыков, – И посмотри на часы! Почти полтретьего! Дай нам пару подушек и простыню. Нам больше ничего не надо, правда, детка? – он взглянул на Полину, и та с готовностью кивнула.

– Хорошо, – тряхнула Анна головой. – Сейчас принесу. Спокойной ночи…

…Она не стала рассказывать Зубову и Глинскому о разговоре с Мигелем. Зачем? Как это поможет им? Не будет она рассказывать им и о другом событии той ночи. О нем она никому не расскажет. И будет хранить в себе это воспоминание, как в сейфе и никогда не вытащит на свет Божий… Если только кто-нибудь узнает… Если только… Но ведь кто-то знает!..

…Она рассказала Зубову и Глинскому только то, что их интересовало. Полина осталась с Олегом Рыковым добровольно, без малейшего давления. Более того, ясно изъявила желание остаться.

– Вы знали Ольгу Вешнякову?

Анна удивилась.

– Я не знала ее, но кое-что слышала, – она вспомнила то, что однажды поведал ей Антон.

В нескольких словах опера сообщили ей о смерти бывшей подружки Орлова. Анна растерянно смотрела на них и даже не пытаясь понять – до такой степени мысли ее путались. Когда же они собрались уходить, она как-то очень смущенно сказала:

– Простите, может, это не имеет отношения к делу, и мне об этом так неловко говорить, но… – Анна запнулась.

– Что? – повернулся к ней Глинский. – Что случилось?

– Мне и правда так неловко, – пробормотала она, заливаясь краской, – но после того ужасного случая, после обыска…

– После осмотра места происшествия, – поправил ее Виктор.

– Да. Так вот – помните подарки на китайском столике в гостиной?

– Помню, – кивнул Зубов.

– Так вот, – повторила Анна и наконец выпалила: – Со столика пропал шелковый клетчатый шарф, который Антону подарила Катрин.

Опера потеряли дар речи.

– Вы не подумайте, – смущенно зачастила Анна скороговоркой, – что я кого-то обвиняю в воровстве. Может, его… как это называется… забрали, в качестве вещественного доказательства?

– Изъяли как вещдок? – поправил ее Зубов. – Нет, мы его не изымали, он же не имеет отношения к преступлению.

– Простите, – совсем смешалась Анна, – наверно… Хотя что – наверно?

– А кто были понятыми при осмотре? – спросил Глинский.

– Домработница наших соседей и дворник, – сказал Анна.