Капитану приходилось бросать гранаты и прижиматься к стене. Гремело оглушительно, эхо носилось по подземелью, что-то сыпалось с потолка. Сопротивления никто не оказывал. Похоже, выжившие укропы сбежали в тоннель.

Товарищи шли за Андреем, перебегали от стены к стене. Они погружались все ниже. Такое ощущение, что потолок опускался, придавливал их к полу. Окуленко подумал, что они уже сделали виток в 360 градусов. Пора бы выбраться из этой надоевшей спирали. На заключительном этапе погружения Дорофеев обогнал его. Капитан прижался к стене, вытер пот со лба.

– Славно развлекаемся, Андрюха. Может, прервемся, выйдем покурим?

– Курение вредит здоровью, Пашка, – в том же духе отозвался Андрей, извлекая очередную гранату. – Отойди-ка, не лезь поперед батьки.

Окуленко первым выкатился в широкий, прямой, как стрела, тоннель. Получи, фашист! Он метнул очередную «РГД». В свете фонаря мелькнул зеленый камуфляж, кто-то бросился за гору ящиков.

«Сейчас сдетонирует!» – подумал Андрей, откатываясь к стене.

Но, слава богу, ящики, складированные штабелями, были набиты не боеприпасами. Их разметало, как труху. Дорофеева чуть не прибило. Он вовремя рухнул на колени.

В тоннеле трещали беспорядочные очереди, мельтешили огоньки. Здесь, как ни странно, имелось мутное освещение. На стенах висели плафоны, где-то поблизости работал генератор. В фонарях теперь не было смысла. Хуже того, работать с этими светляками на лбу становилось смертельно опасно.

– Выключить фонари! – прокричал капитан.

Ополченцы вслед за ним скатились в тоннель, сорвали с себя осветительные приборы.

Голуб произвел выстрел из гранатомета. Ударная волна окатила всех четверых, врезала по мозгам. Но противнику досталось больше. Рвануло метрах в сорока, истошно завопил раненый.

Оценивать ситуацию командиру приходилось моментально. Они находились в широком бетонном тоннеле. До потолка не меньше четырех метров. Тусклый свет, ниши, заполненные какими-то коробками, ящиками. Там же верстаки, небольшие станки – токарные, фрезерные, расточные. Слева тоннель упирался в глухую бетонную стену.

Дальше метрах в тридцати возвышались грозные силуэты. Целая вереница. Вот они, убийцы ополченцев и мирных жителей, самоходные гаубицы «Акация»! Монументальные, похожие на танки гусеничные машины с трапециевидными башнями, мощными стволами и расширенными жерлами. Точное их количество на таком расстоянии определить было трудно. Но самоходки стояли кучно, ждали своего часа, чтобы выйти на поверхность и снова сеять ужас.

Несколько солдат еще оставались в тоннеле. Деморализованные, перепуганные, они отступали, огрызаясь рваными очередями. У них было только стрелковое оружие. Ничего более серьезного часовым иметь при себе не положено.

Ополченцы ползли вперед, прятались за искореженной требухой, оставшейся после взрыва. Голуб привстал и бросился за компактный сверлильный станок, выступающий из ниши. Остальные прятались, как уж могли, но постепенно продвигались вперед, поливали огнем тоннель, чтобы не дать противнику ни единого шанса.

– Солдаты, сдавайтесь, мы не будем стрелять! – крикнул Андрей. – База уничтожена! Бросайте оружие и будете жить!

– Слава Украине, смерть ватникам! – завопил срывающийся дрожащий голос, и захлопали выстрелы.

Но часовые били как попало, не целясь. Андрей пополз к соседней нише, вкатился в нее, пропоров плечо обо что-то острое.

– Странные люди, – просипел Костюк, следуя за ним. – Вроде не шахиды, а жить не хотят. Мы их предупредили, Андрюха. Что делать будем?

– Леха, Ленька, давайте по гранате!

В глубине тоннеля глухо перекликались люди. Автоматные очереди становились короче, у бойцов кончались патроны. Они уже откатились к «Акациям», выстроившимся в ряд. Отступать им было некуда. Все помещения тупиковые, вторые ворота не работали. Сдаваться украинцы тоже почему-то не хотели.

Голуб с Костюком одновременно вышли в коридор, пристроили на плечи «РПГ». Первая граната взорвалась метрах в пяти от застывшей бронетехники, вторая – чуть дальше. Ударная волна устремилась в оба конца тоннеля.

Андрей бросился вперед. Сопротивление врага было сломлено. До гранатометной атаки в живых оставалось трое бойцов, теперь – ни одного. Трупы валялись в живописных позах. В спертом воздухе зависла плотная пороховая гарь. На погоне одного покойника тускло поблескивали три маленькие звездочки. Его затылок был разворочен осколком.

Мутные плафоны в этой части тоннеля, как ни странно, продолжали работать. Пули и осколки не повредили проводку. «Акации» стояли совсем рядом. Они выстроились, как на параде, восемь штук, с раскрытыми люками. Напротив чернели пустые ящики из-под боеприпасов. Значит, закладка уже произведена.