Когда «обычные» подданные делают подарки своей королеве (каждый год в Букингемский дворец присылают от восьми до двенадцати тысяч непрошеных, но красиво упакованных предметов), то для дворцовых служащих это означает только одно: работу! Ведь все подарки, каждый в отдельности, вначале нужно проверить на отсутствие взрывчатки, потом занести в каталог и где-то разместить. А затем один из секретарей должен еще написать вежливые письма с благодарностью. Но бывают и исключения. Недавно королева посетила госпиталь в Кингс-Линн (Норфолк) и получила в подарок от одной из пациенток, Бетти Хайд, банан. Королева восприняла это как знак очень большого внимания. Дело в том, что Бетти таким образом отблагода-рила королеву за банан, который ей, пятилетней девочке, подарила молодая принцесса Элизабет во время войны, когда посещала вместе со своей матерью больницу. Так что они все-таки существуют, подходящие подарки главам королевских семей. Но тут мы ступаем на очень тонкий лед. Нужно точно знать, что даришь.

Короли — очень своеобразный человеческий тип. До конца нам их никогда не понять. Чтобы, по меньшей мере, попытаться это сделать, я собираюсь систематизировать материал по этой теме.

16 августа 1923 года в лондонской ежедневной газете «Ивнинг стандард» было напечатано следующее объявление о приглашении на работу: «Требуется король. Предпочтительно из английской сельской аристократии. Заявления отправлять албанскому правительству». Поступило более семидесяти заявлений. К сожалению, большинство соискателей не принадлежали к сельской знати, а были жителями лондонских пригородов. Правда, среди них оказался также один депутат парламента от Консервативной партии и один американский фабрикант консервных банок.

В конце XIX — начале XX веков, когда Османская империя постепенно распалась, в Европе появилось несколько новых тронов, на которые надо было найти претендентов. После неудачи в Афинах несчастного короля Отто из дома Виттельсбахов корона Греции предлагалась, подобно прокисшему пиву, княжеским фамилиям по всей Европе. Наконец выбор пал на принца Георга фон Шлезвиг-Гольштейна.

Правда, он не хотел ехать в Грецию, но, когда его дядя, король Дании, пригрозил ему отказом в ежемесячном содержании, все-таки принял место.

Еще сложнее найти подходящего короля было Болгарии. Вначале на вновь созданный престол посадили Александра фон Баттенберга (из дома принцев Гессен-Дармштадтских). Но через семь лет его заставили отречься от престола, и затем Болгария получала только отказы. После третьего отказа (с благодарностью отклонили предложение один из русских великих князей, датский принц и румынский князь) положение болгарских эмиссаров, разъезжавших по всем замкам Европы, было практически безнадежным. Пока один из них не наткнулся в венской кофейне на принца Фердинанда Саксен-Кобургского. Превосходный кандидат. Двадцать шесть лет, приятной наружности, временно не у дел, обеспечен, немного тщеславен, имеет прекрасные родственные связи, а именно: с отцовской стороны с английским, а с материнской — с французским королевскими домами. Когда ему предложили болгарскую корону, он, недолго думая, торжественно ответил:

— Я считаю своим святым долгом как можно быстрее ступить на болгарскую землю.

Его тетя, королева Виктория, получив эту новость, телеграфировала из Виндзора своему премьер-министру, лорду Солсбери: «Надеюсь, что сведения отн. принца Фердинанда Кобургского в качестве кандидата неверны. Он совершенно не годится. Мягкий, эксцентричный, изнеженный. Прочитала в «Таймс». Необходимо предотвратить».

Фердинанд Саксен-Кобургский не стал особенно популярным королем. Тем не менее его внук Симеон, с которым мы ближе познакомимся в следующей главе, много лет спустя, после падения «железного занавеса» и развала коммунизма, на первых же свободных выборах в Болгарии был избран премьер-министром страны и привел Болгарию в Евросоюз.

Забавно, но вот Албания, самая отсталая из всех стран, искавших в то время короля, никогда не испытывала недостатка в кандидатах. В 1912 году страна получила независимость от Турции, и, когда великие державы решили ввести там монархию, о своей заинтересованности сразу же заявили кроме итальянского и французского маркграфов еще несколько династий. Король Югославии Николай Черногорский рекомендовал своего сына Мирко, Ватикан поддерживал принца Луи из династии Бонапартов, а из Каира о своей готовности занять престол заявил принц Ахмед Фуад. В конечном счете выбор пал на жившего в Потсдаме немецкого князя, служившего в кавалерийском полку прусской армии, Вильгельма Вида. Он был протестантом, а не мусульманином, или католиком, или православным. Учитывая этнически и религиозно разобщенную страну, от него ожидали определенного нейтралитета. Нельзя сказать, чтобы он был трудоголиком, тем более что его сколько-то юродный кузен, император Вильгельм II, предупреждал: любой, кто дорожит своим душевным здоровьем, должен обходить Балканы как можно дальше. Но Вильгельм Вид поддался настояниям своей жены, моей покойной тети Софии, урожденной Шёнбург-Вальденбург, которая была в восторге от перспективы стать королевой.

София была чрезвычайно любезным, однако несколько наивным человеком. В отличие, например, от царицы Семирамиды, устроившей кровавую баню, когда перед ее дворцом появились повстанцы, София, как только в Албании начались беспорядки, велела вывезти себя на море перед Тираной, чтобы оттуда поиграть возмущенному народу на арфе, в надежде таким образом успокоить его. К сожалению, на албанцев это не произвело ни малейшего впечатления: не прошло и шести месяцев после восшествия Вильгельма с Софией на престол, как им пришлось спешно покинуть страну на канонерской лодке императорского немецкого флота. Итак, албанцы снова принялись искать монарха. И в конце концов албанский трон захватил сын крупного землевладельца из албанской «глубинки» Ахмед Зогу. Человек, не только имевший, по свидетельствам современников, на редкость преувеличенное самомнение, но и ко всему прочему бывший одновременно и путчистом, и журналистом. Он числился свободным сотрудником лондонской «Таймс». Когда слухи о государственном перевороте в Тиране дошли до редакции «Таймс» и шеф отдела новостей посетовал, что их местный корреспондент не прислал отчета в Лондон, «Таймс» получила телеграмму с сообщением: «В Албании все спокойно. Король теперь я. Зогу».

Но через год и ему пришлось бежать.

И все же как стать королем, если не наткнешься в любимой газете на соответствующее объявление? Родиться будущим королем — еще не гарантия. Принц Чарльз ждет этого всю свою жизнь. Когда королева достигнет возраста своей матери, ему будет уже за восемьдесят, прежде чем он действительно сможет занять пост, к которому его готовили с детства. Особенно трагическим примером для Чарльза является Фридрих III Прусский, женившийся на старшей дочери королевы Виктории. Всю свою жизнь Фридрих стремился взойти на трон, он лелеял честолюбивые планы и хотел ввести в Германии либеральную, конституционную монархию по английскому образцу. Когда его отец наконец скончался, Фридрих просидел на троне ровно девяносто девять дней и в 1888 году умер от рака. Вместо него королем на несколько десятилетий стал его сын Вильгельм II, который и привел немецкую монархию к краху.