Возвращаться домой он стал поздно, только чтобы не встретиться с Аней. Она была постоянным напоминанием о нерешительности, глупости, трусости, а самое главное – безрассудстве. Иногда, глядя на нее, Максим уже был готов заговорить о том, что так его волновало, но он боялся Аниной реакции, отрицательного ответа, означавшего страшный тупик. Он так и метался между этим страхом и страхом уходящего времени, которое работало против него.

А еще он не торопился домой потому, что не хотел столкнуться с сыновьями. От их вида ему становилось вдвойне страшно: жизни его детей зависели теперь от того, насколько он умело сможет объясниться с женой. Максим почему-то не думал, что жизнь его семьи зависела от его неосторожности и алчности, он теперь во всем винил Аню, которая ни за что не выполнит его просьбу, вернее, его требование. Он об этом догадывался давно и поэтому заранее, как только серьезность его положения встала перед ним во весь рост, стал принимать меры. Для решительного шага, для этого самого важного сейчас разговора нужен был подходящий момент, ссора, в результате которой можно было бы предъявить ультиматум. Но, как назло, Аня держала себя в руках. Максим видел, чего ей это стоило, и планомерно подводил ее к открытому конфликту.

…Они ругались уже второй час. Стоя на площадке третьего этажа, Аня и Максим громко, совершенно не заботясь о том, что их могут услышать, обрушивали друг на друга упреки и оскорбления. Впрочем, на замечание Ани, что работающие в доме люди будут в курсе их проблем, Максим зло выкрикнул:

– Какие люди?! Сейчас здесь только охрана! Я же говорил тебе, что нам надо серьезно поговорить!

– Пока ты только орешь! Ты даже толком не объяснил, что случилось!

– А зачем тебе это знать?! Что, ты как-то сможешь мне помочь?!

– Почему бы и нет! Хотя, если честно, после всего, что происходило в этом доме, помогать тебе не хочется! – Голос Ани звенел и дрожал. – Ты в последнее время ведешь себя как враг. Как человек, который меня ненавидит, презирает. Я стала бояться тебя! Где тот человек, который обещал беречь меня?!

– Это твое больное воображение! – Лицо Максима приобрело брезгливое выражение. – Тебе всегда казалось, что за тобой следят, что тебя обижают, что кто-то за твоей спиной устраивает какие-то заговоры! А на самом деле…

– Да, расскажи-ка мне, что на самом деле?!

Этот простой вопрос, казалось, поставил Максима в тупик. Он на мгновение замолчал, и Аня заметила, что на какой-то момент в нем взял верх рассудок. Но уже в следующее мгновение муж так же раздраженно выкрикнул:

– Потом я тебе все объясню! Потом я извинюсь и покаюсь! Потом я тебе расскажу, что, несмотря ни на что… люблю тебя и детей, но сейчас, сейчас ты должна сделать все, что я тебе скажу. Сейчас ты должна отдать все, что оставил тебе отец! Монеты! Всю коллекцию!

От неожиданности Аня расслабила руки, и, воспользовавшись этим, Максим втолкнул ее в маленькую комнату, к которой все это время потихоньку оттеснял ее, а она и не заметила… Здесь, почти под крышей, на пятнадцати квадратных метрах, хранилось множество ненужных вещей. Зачем тогда, во время строительства, попросила выгородить эту комнатенку, Аня уже не помнила, только впоследствии сюда сносили старую одежду, посуду, инструменты, поломанные стулья, выцветшие шторы, детские игрушки. Периодически Аня устраивала здесь уборку, но с постепенным прибавлением ненужных вещей беспорядок опять вступал в свои права. Сейчас Аня с ужасом поняла, что эта клетушка оказалась западней. Мало того что о ней не знал никто из тех, кто мог Ане помочь, так еще и выбраться отсюда самостоятельно было невозможно.

– Я тебе даю сутки на размышление, – шумно дыша, сообщил Максим. – А потом…

– Да, что будет потом? Ты меня убьешь?

– Нет, тебя отвезут в сумасшедший дом. В тот, куда мы ездили на консультацию с профессором по поводу твоего якобы невроза. В тот, где тебе делали энцефалограмму и выписывали успокоительное. Так что там в курсе твоих проблем. Я добьюсь, чтобы тебя признали невменяемой, и оформлю опеку. Детей воспитывать буду тоже я. Так что все равно монеты достанутся рано или поздно мне! Но мне нельзя «поздно»! Мне надо сейчас, и для меня это вопрос жизни и смерти! Видишь ли, если выбирать между смертью, увечьем и непорядочностью, я выберу непорядочность.

Аня, улыбаясь, приблизилась к Максиму:

– Послушай, по-моему, ты сошел с ума! Неужели ты думаешь, что Вадим или Юра позволят тебе это сделать?! Ты просто дурак, если так думаешь! – Аня не успела договорить, как на нее обрушилась тяжелая пощечина.

– Дура! У меня остались связи, и я ими воспользуюсь!

– А у моих братьев связей нет, по-твоему? Они тебе не простят всего этого, и ты это отлично знаешь!

– Именно поэтому ты должна стать сумасшедшей! Другого выхода у меня нет!

– Максим, меня будут искать.

– Кто? Твои братья вернутся в Москву не раньше следующего года. Позвонишь им? Сомневаюсь. Я этого не допущу. Мать? Так она уже знает, что ты уехала поправлять здоровье к китайским целителям. А это процесс долгий, он займет, типа, того несколько месяцев! А вот вылечат ли тебя там, это вопрос…

Максим перевел дух. Аня в ужасе покачала головой:

– Это ты сумасшедший! Я не знаю, почему ты это затеял…

– Я нормальный в отличие от тебя. И я ничего не затевал, так получилось, что пришлось рисковать чужими деньгами.