— Говорят, — начал шейх, — что ты вернулся из странствия своего в Вау…

— Ха-ха-ха! Я вступаю в Вау да и выхожу из него каждый день, ну, может, каждые два дня…

Вождь не привык разговаривать с дервишами языком намеков и недоговорок, но нынче он почему-то чувствовал некоторое стеснение. Отогнул краешек ковра, чтобы добраться до песка. Нарисовал пальцем треугольничек, этакую пирамидку, сказал:

— Однако же, визит твой последний отличался от прежних, как кажется…

Муса вопрошающе повернул лицо. Шейх поднял взор, и дервиш прочел то, что скрывалось в глазах вождя.

— А! Конечно, — произнес он. — Я вернулся оттуда с золотым браслетом.

Шейх улыбнулся, заговорил укоризненно:

— Что же ты не известил меня, что султан с золотом дело имеет? Ты ж прекрасно знаешь, что несет с собой этот скверный металл все невзгоды Сахары…

— Вправду сказать, сомневался я поначалу. Забрел разок в переулок скрытный, выпроводили меня оттуда охранники, но я так и не додумался, что кузнецы там золото куют, пока принцесса не одарила меня браслетом за услугу, что я ей оказал.

— Услугу?

— Совет. Только это секрет.

Мулатка поставила между ними чайный поднос. На нем выстроились в ряд три бурых стаканчика с пеной по краям. Муса отпил глоток из своего стаканчика и поставил его опять на медный поднос. Пожаловался:

— Горько. Чай горький. Я выпью из второй перемены.

Поднялась волна пыли. Полы палатки захлопали, словно пытались взлететь.

Вождь сказал:

— Насколько я слышал, пресловутый наш Вау поднялся на золоте, хотя я и не поверил.

— Я тоже слышал.

— А ты слышал, как я, например, что чума в наши жилища тоже проникает?

Дервиш громко рассмеялся и долго не мог остановиться. Краешком лисама он утер слезы в уголках глаз и сказал с насмешкой в голосе:

— Это подкоп. Нет, шейх ты наш дорогой, не так-то просто дервиша в силок заманить, даже если все нити той сети в руках у самого вождя племени будут… Ха-ха-ха!

— Друг ловушки другу не расставит, даже если кое в чем усомнится.

Собеседник бросил на шейха коварный взгляд и сказал:

— Горько мне сообщить шейху нашему, что сомнения его оправданы. Чума с давних пор ползет себе. С самых первых дней.

— В самом деле, так думаешь?

— Ну… Вроде этого. В общем-то убедился. Спорить могу, что гадалка золото прибирать к рукам начала, как чужеземцы нагрянули.

— Гадалка?! — воскликнул шейх, а затем издал короткий смешок и заметил насмешливо:

— То-то, что дервиш своего не упустит, всякий раз при случае в гадалку бросит камешек.

— Гадалка лживая. Ты забыл, что ли, как она отказалась ветер стреножить?

Вождь перестал водить на земле свои чертежи. Взял стаканчик, сделал три глотка чаю. Сказал:

— Обезоружила она меня условием одним. Потребовала за это голову человека.

— Голову человека?

Шейх утвердительно закивал головой, косой глаз дервиша стал совсем белым.

— Ведьма! — злобно прошептал он.

— Не думаю я, что кроме этой ведьмы тут магов нет, — отозвался вождь с грустью. — Коли уж нашла чума себе путь в души людские, надо полагать, она и дорогу в храм магов вымостит.

Снаружи заревел ветер, издалека послышалось эхо призыва глашатая.

— Что с браслетом сделал? — неожиданно спросил шейх.

— Ишь ты! Привязал его к концу посоха, как я в детстве, бывало, змей привязывал да девчонок ими пугал. Ха-ха-ха!

Вождь изумленно глядел на него.

— Потом… Потом я с ним поступил так, как всякий мужчина поступать с металлом соблазнительным должен: решил я женское сердце покорить и отдал его Тафават. Вот так.

Вождь на эти слова ответил укоризненным взглядом, и дервиш покорно продолжал:

— Только она его в дар горе вручила, вместо того, чтобы на запястье надеть.

Вождь молчал. Служанка принялась хлопотать над приготовлением второй перемены чаю. Снаружи на просторе свистел и выл южный, полы палатки трепетали и хлестали по земле, будто она и впрямь собиралась тронуться в путь.

— Ты с ней вместе к горе ходил? — спросил вождь.

Муса утвердительно кивнул головой, прикрывая рот полоской лисама. Одним движением руки шейх стер на песке все свои рисунки, сказал загадочно: