— Научу, — ответил Охотник и почему-то помрачнел.

Они еще побродили по лавкам, Охотник пополнил свои запасы порошков и ядов, но рассказывать ничего не стал, объяснив, что вокруг слишком много ушей, даже если Вейн их не видит.

Когда в воздухе стали загораться зеленные шары, они вернулись в путевой дом. Вежливо поблагодарив Дира за прогулку, Вейн ушла к себе. День выдался богатым на впечатления, так что уснуть удалось не сразу. Перед мысленным взором все всплывали то дикий кот с шипами на спине, то красноглазые старухи-предсказательницы. А проснулась Вейн снова в слезах, и опять ее память не сохранила воспоминаний о том, что же ей снилось.

За завтраком Дир хмурился, но на вопрос Вейн лишь пожал плечами и сказал, что у них есть новый заказ.

А вскоре они покинули Ниарант - мрачную столицу Темного мира.

***

Через три месяца Вейн вполне метко научилась метать свои кинжалы и уже могла не хуже Дира установить защиту и сплести заклинание с помощью клока магии, заключенного в стеклянный шар. Против Темных, обладающих достаточной силой, такие фокусы были бесполезны, но сильных, к счастью, насчитывалось не так много.

Охотник оказался терпеливым учителем, но и Вейн была одарённой ученицей. Даже слишком одаренной. Она готова была часами стоять напротив мишени, тренируясь в метании кинжалов или выпускании смертоносных игл, которые купила с очередного заработка. Даже Охотник качал головой, наблюдая, как девушка истязает себя без малейшей жалости, лишь сжав зубы. Ее не интересовали наряды или краски для лица, но она придирчиво наряжалась и тщательно красилась, выходя «на охоту». Превращала себя не просто в красивую эри, а почти в произведение искусства. Она лепила новую себя, вытравляя из души воспоминания о той девушке, которая когда-то приехала в Далькотт, будучи нареченной.

Вейн больше не хотела вспоминать.

Когда она шла по улице города Холодных Песков, одетая в зеленое платье, черные штаны и высокие сапоги, с маской на лице, с которой до самой талии свисали зелено-черные перья, да еще вдобавок улыбалась яркими карминовыми губами, ей вслед оборачивались и долго смотрели не только мужчины, но и женщины.

А на следующий день, когда в мешке Дира болталась голова очередного Темного, Вейн превращалась в неприметного мальчишку, в широких серых штанах и кожухе - служку своего господина. Или даже в лича - пустую оболочку с мертвым взглядом.

Когда она впервые изобразила лича, даже Дир поверил. Он пришел к ней утром, а Вейн встретила его пустыми глазами, застыв посреди комнаты и ни слова не говоря. Сначала он посмотрел с усмешкой, а потом вдруг побелел, словно схлынули все краски с его лица, и даже медовые глаза враз выцвели. Схватил девушку за плечи, тряхнул так, что у нее чуть кости не хрустнули.

— Вейн…— прошептал он. Нет, не прошептал, прохрипел, провыл, как умирающий зверь.

И она подняла голову, позволив взгляду стать осмысленным.

— Поверил? — с насмешкой спросила она. И подумала, что он ее сейчас прибьет, такой яростью исказилось лицо мужчины.

— Прости, — она схватила его за руки, умоляюще заглянула в глаза: — Дир, прости! Но я ведь должна была проверить, насколько хорошо у меня получается. А если бы я тебя предупредила, ты не смог бы оценить…

— Я оценил, — как-то устало произнес он и ушел, хлопнув дверью.

Вернулся только через два дня, когда Вейн уже металась по городу, не зная, где его искать. Пришел, как ни в чем не бывало, правда, помятый и взъерошенный, с красными следами на шее, то ли от поцелуев, то ли от укусов и ощутимым запахом застарелого хмеля.

— Скучала, принцесса? — протянул он, вальяжно развалившись на ее кровати.

Вейн яростно блеснула глазами.

— Не очень.

— Ведьма, — ласково проворковал он. — Злая, холодная ведьма…

И тут же перевернулся на другой бок, закинул ноги в грязных сапогах на ее подушку и захрапел. Вейн фыркнула и спустилась вниз, к хозяину путевого дома, чтобы заказать себе другую комнату.

Утром он без стука ввалился в ее комнату и тряхнул за плечи.

— Вставай, — совершенно трезвым голосом приказал Дир, торопливо забрасывая вещи в мешок.

— Что случилось?

— Стражи прочесывают город. Боюсь, по наши головы пожаловали. Быстро, Вейн!