***

До домика на берегу они добрались через несколько дней. Правда, он был совсем маленький, с двумя крошечными комнатами, но из светлого дерева и с окнами. Привычка Темных жить в помещениях без окон сильно раздражала Вейн. Дир сказал, что на другом берегу илистой реки есть небольшой городок, в котором можно приобрести продукты и все необходимое. Но сам дом стоял в глубине леса, и что самое замечательное, ил в этой реке очень не нравился перерожденным, так что сюда они не наведывались.

А через несколько дней Вейн поняла, что больше не может закрывать глаза на очевидное. Уже месяц она подозревала, что с ней не все в порядке. Эта тошнота по утрам, приступы слабости и сонливости… И женские дни, которых не было с той самой ночи в горах Далькотта.

Тошнота подкатила к горлу в очередной раз, и Вейн, не сдержавшись, кинулась в уборную, где ее вывернуло наизнанку. Потом она долго стояла, упершись руками в лохань с водой. Умылась, прополоскала рот. Но руки все еще дрожали.

Когда она вернулась в комнату, Дир стоял у стены. Медовые глаза превратились в желтые, губы сжались в одну тонкую линию.

Одним прыжком он оказался рядом с Вейн и сжал ей плечи. Сильно, так что девушка поморщилась: наверняка останутся синяки.

— Что с тобой? — резко спросил он.

Вейн подняла голову. Скрывать больше не имело смысла, к тому же он уже начал догадываться.

— Я жду ребенка, — тихо проговорила девушка.

— Ты беременна, — не сказал, а выплюнул Дир. Лицо его исказилось от ярости. Он встряхнул девушку: — Кто он? Отвечай!

— Дир, отпусти меня, — негромко попросила она.

— Отвечай, — вдруг заорал он. — Да ты… тварь! Пока я перед тобой ужом верчусь, чтобы ты мне хотя бы раз улыбнулась, ты перед другим ноги раздвинула? Потаскуха!

Он снова встряхнул ее, и Вейн показалось, что Дир с трудом сдерживается, чтобы не ударить. Она ошарашенно на него посмотрела.

— Что? Каким ужом? О чем ты? Ты с ума сошел? И… ты делаешь мне больно!

— Я тебе делаю больно? — неожиданно засмеялся он, и Вейн стало не по себе от этого смеха. — Я? Тебе?

Он снова сжал ее плечи так сильно, что Вейн вскрикнула.

— Дир! Прекрати!

Он резко убрал руки и, развернувшись, ушел.

До вечера Охотник так и не вернулся. Вейн переделала все дела, поужинала в одиночестве и легла спать. Среди ночи девушку разбудили горячие губы, что целовали ее лицо, и Вейн открыла глаза. В темноте комнаты Дир сидел на ее кровати и, склонившись, целовал, целовал…

— Прости меня, маленькая, прости…— горячечно шептал он. От него слабо пахло хмелем и сыростью, волосы были мокрыми. — Я схожу с ума… прости… Почему ты не сказала мне? Над тобой надругались, да? Вейн… хорошая моя… Принцесса…Скажи мне… Кто это сделал? Я найду и убью…Убью того, кто тебя обидел. Это Арт? Или Хряп? Но они Темные…у них детей не бывает… Скажи мне, кто это сделал!

Она оттолкнула его и встала. Подошла к столу, на ощупь нашла лампу, зажгла. Маленький желтый огонек осветил растрепанные волосы Дира, его лихорадочно блестевшие глаза. Он так и остался сидеть на кровати, настороженно ловя каждое ее движение.

— Это не Темный, — тихо сказала Вейн. — Это ребенок человека, которого я сильно любила.

Она вдруг откинула голову и горько рассмеялась.

— И я сама хотела близости с ним. Сильно хотела. Потому что влюбилась, жить без него не могла! Понимаешь?

Она холодно смотрела, как бледнеет его лицо, а на скулах проявляются красные пятна.

— А потом, — продолжила Вейн шепотом, — потом я взяла нож и убила его. Приревновала к собственной сестре. Взяла и убила…. Взяла и убила! Убила… Убила. Убила!

Вейн трясло. Она так долго сдерживалась, не выпускала наружу эти слова и чувства, что казалось, они разъедали ее изнутри, словно яд. Она не понимала, что плачет, что слезы катятся по ее щекам, и продолжала улыбаться.

Дир вскочил, обнял ее.

— Тихо, маленькая, тихо, не плачь… не плачь… Все будет хорошо, — он подхватил ее на руки, присел на кровать, баюкая, словно ребенка. — Я о тебе позабочусь… Не бойся. Не бойся, Вейн, хорошая моя… Моя прекрасная лейна… Не плачь…