ХСТ: Согласно истории Хейнес Джонсон, они были вынуждены сдаться в конце поименного голосования по Южной Каролине. Они поняли это.

Стернз: Это было очевидно. Но даже в конце поименного голосования по выдвижению на пост президента ко мне подошел парень из АФТ-КПП и сказал, что у нас есть только 1451 голос для решения этого вопроса. Он называл мне мои собственные цифры, с нашим абсолютно уверенным расчетом на ситуацию по Калифорнии, и не понимал, что мы только что двинули в бой 151 делегата из Калифорнии, чтобы общее число голосов возросло до 1600.

ХСТ: Насколько важно тогда было решение О’Хары? Какие основания у вас были беспокоиться по поводу этого решения? Вы получили в конце огромный приток голосов. Надо полагать, что решение О’Хары уже не имело значения.

Догерти: Да, должно быть. Если бы он решил по-другому, мы бы не… Это отчасти переломило ситуацию, а мы нуждались в перерыве в тот момент.

Стернз: На съезде вы имеете дело не только с цифрами, но и с психологией.

Догерти: Когда поезд отходит от перрона…

Стернз: Если люди думают, что ты проиграешь, голоса могут уйти.

Догерти: Видишь ли, это как на голосовании по Иглтону: ходили слухи, что у нас не хватает голосов.

ХСТ: Да, я был на съезде. Люди пытались уйти.

Стернз: Мы не стали включаться, потому что знали, что у нас есть голоса, а если бы включились, то испортили бы Макговерну официальное представление.

ХСТ: На счастье или на беду.

Догерти: Это первый раз в истории страны, когда речь выдвинутого кандидата на пост президента прозвучала в три часа ночи.

Стернз: Тот час был одним из лучших в истории Демократической партии. Я чуть не заплакал.

ХСТ: Это было лучшее его выступление. Я слежу за кампанией еще с Нью-Гэмпшира, и это лучшее, что я от него слышал.

Догерти: У Макговерна было 126 ребят, писавших для него речь, но я думаю, что окончательный вариант он написал сам.

ХСТ: Чья это была идея — вставить строчку о том, что у вас больше не будет Никсона, помыкающего вами? Это вообще было блестяще…

Стернз: Это была его идея. «Я хочу, чтобы эти двери открылись и с войной было покончено» — тоже его идея.

ХСТ: Это был хороший выстрел в Никсона. Я увидел, что все почти закончилось, и решил смыться. Так что я слушал это уже по дороге, сидя в такси, и водитель — совершенно незнакомый мужик — обернулся и засмеялся.

Куда вы теперь собираетесь?

Стернз: Я узнаю о своих планах из New York Times. Есть вещи, которые я вычитываю из Times прежде, чем кто-либо мне их сообщает. Как я понял из последней статьи Джима Нотона, я должен взяться за штаты к западу от Миссисипи.

ХСТ: Это в сегодняшнем номере?

Стернз: Это было в Times вчера. Вообще я впервые об этом услышал. И это расстроило меня. Кто-то должен был сказать мне раньше…

Догерти: Это тебе от Джорджа Макговерна.

Стернз: Да, но если у него было время поговорить с Джимом Нотоном, то должно было найтись время…

Догерти: А как насчет статьи Дика Стаута в Newsweek?

Стернз: Я не видел ее.

Догерти: Неужели ты не видел ту публикацию в понедельник? О том, что Дик Догерти стал пресс-секретарем и Манкевич отправился в путешествие. А Харт встал во главе кампании.

Стернз: О да, они описали тебя там как опытного профессионального политика.

Догерти: Да. Он опубликовал ее в тот день, когда я был в Мэриленде с Макговерном. Я выяснил, что должен был оказаться там. И пошел к Дику Стауту и спросил: «Где, черт возьми, ты это взял?» Дик Стаут сказал, что он столкнулся с Фредом Даттоном, выходившим из банка в Вашингтоне, и Фред ему все это рассказал. Затем Даттон пришел ко мне и говорит: «Я сомневаюсь, что Каннингем (администратор Макговерна) и эти ребята знают об этом». Так что я ответил: «Я вообще ничего об этом не слышал».