Догерти: Что Честнат сказал Хамфри?

Стернз: Он сказал: «Мы нанесли по Макговерну удар огромной силы». Но Хамфри был умнее, он ответил: «Нет, они уступили сознательно…»

ХСТ: Да, Хамфри сказал: «Они отыграют все обратно». Там, в отеле, с ним оказался телевизионный корреспондент. Я смотрел на лицо Хамфри, и, господи, оно стало просто восковым. Он выглядел хуже, чем когда бы то ни было, что чертовски меня порадовало. Его нужно сунуть головой в песок. Ни один человек в политике никогда не был так отвратителен мне, как Хамфри.

Догерти: Хамфри вовсе не туп. Просто вокруг него собралась куча тупиц.

Стернз: Он умен и поэтому уже долгое время держится на плаву. Он был единственным из всех, кто понимал, что происходит.

ХСТ: По словам Джонсона, они думали, что добились блокировки примерно до середины съезда, а затем вдруг сообразили…

Стернз: Да, но мы действительно сначала попытались победить, и я думаю, что тогда они и расслабились. Однако помимо Огайо у нас было в сумме 30 фиктивных голосов из Миннесоты. Может быть, еще несколько других — я должен просмотреть итоги снова, — но Миннесота была тем, что я ухватил, и затем мы должны были додержать Огайо до конца.

Стернз: Кинг постарался для того, чтобы голосовать последним. Но зато и я попытался опустить наш общий результат до нижнего предела, чтобы было уже неважно, как он использует эти голоса. Независимо от того, как и что они сделали с теми голосами Огайо, они уже не могли подвести нас к тому, чтобы съезд был бы вынужден решать, что представляет собой большинство, поставив таким образом под угрозу возможность для Макговерна победить в первом туре голосования.

ХСТ: Так что, вы просто хотели опуститься так низко, как только могли?

Стернз: Ну, я не хотел опускаться так низко, как только мог. Я хотел получить по претензии по женщинам хорошие голоса, но такие, чтобы Кинг уже ничего не смог изменить.

ХСТ: Так это должно было быть почти на 80 голосов меньше.

Стернз: Да, я думаю, что мы подошли к уровню около 1420 или 1430. И мы были готовы опускаться ниже. Я стремился достичь отметки в 1410 голосов, и мы ее за собой застолбили, но, как только мы начали отзывать свои голоса, Кинг наконец сдался и двинулся вперед, чтобы отдать свой голос. Я думаю, что мы сократили голоса до цифры, при которой он не мог выиграть, и он, видимо, понял это.

ХСТ: Когда вы говорите про опускаться вниз, вы предполагаете изменение уже полученных результатов?

Догерти: Когда у нас было время, мы сокращали их снова и снова.

Стернз: Да, мы сокращали их и готовы были менять их снова.

ХСТ: Пришлось ли перебрасывать голоса? Я забыл.

Стернз: Да, в некоторых случаях. Мы вернулись к Висконсину. Изначально он пришел к отметке 54, но затем мы сократили его до 37. Орегон подошел к отметке 33, и мы сократили его до 17 или что-то вроде того. У меня был наготове и Род-Айленд: они были вынуждены перебросить все 22 голоса…

ХСТ: Вы зависли между 1410 и возможными 1500?

Стернз: Я стремился к цифре, при которой Огайо не мог бы ничего сделать.

ХСТ: Да, но максимально вы могли бы получить — если бы у вас не было возможности сознательно проиграть, когда вы увидели, что можете не победить — около 1500?

Стернз: Ну, у меня было ощущение, что с этой претензией мы застряли на отметке примерно 1500. Это было ясно с самого начала и могло бы обернуться катастрофой. Чтобы удержать их от игры с голосами, мы должны были показать им, что у нас есть дисциплина на съезде и они ничего не смогут сделать.

Догерти: Но по мере дальнейшего развития событий сохранять дисциплину становилось сложнее.

ХСТ: Там цитировали Гэри Харта, и он сказал, что вы не могли позволить себе, чтобы они узнали, что вы контролируете ситуацию на съезде. Так ли это?

Стернз: Нет, все было как раз наоборот. Мы хотели, чтобы они думали, что у нас все под контролем. В противном случае мы были бы вынуждены весь вечер перебрасывать голоса.

ХСТ: Как долго могло продолжаться это фехтование с Кингом? Были ли моменты, когда он вам все портил?

Стернз: Нет, у них была только одна попытка.

ХСТ: Все, что он сделал, — это дважды уклонялся от голосования?

Стернз: Нет, Огайо уклонялся три раза, но я думаю, что в четвертый раз, когда петух клюнул их в одно место, они поняли, что это безнадежно. Они поняли, что мы все контролируем.

ХСТ: Он действительно не делал ничего, кроме того, что уклонялся.