– Кто распатронил пять шиллингов, тот вправе выиграть одну из бронзовых богинь, – сказал Штайнер. – Ее стоимость один шиллинг.

– Молодой человек, – сказал Потцлох, и в голосе его внезапно зазвучала патетическая угроза, – считаю нужным сразу же обратить ваше внимание на главный выигрыш. Запомните: он не-вы-и-гры-ва-ем! Понимаете? Это – принадлежащая мне лично вещь! Из моей квартиры! Это шедевр! – Он указал на серебряную корзину для фруктов с двенадцатью серебряными тарелочками и соответствующим числом приборов. – Умрите, но не давайте никому выбить шестьдесят очков. Обещаете?

Керн пообещал. Потцлох вытер пот со лба и поймал на лету пенсне.

– От одной этой мысли меня в жар бросает! – пробормотал он. – Жена убьет меня! Просто убьет! Это наследственная фамильная реликвия, молодой человек! – закричал он. – Наследственная реликвия! И это в наше-то время, когда утрачены все традиции! Знаете ли вы, что такое наследственная реликвия?.. Ах, оставьте, вы этого не знаете…

Он умчался, как ракета. Керн посмотрел ему вслед.

– Все это не так уж страшно, – сказал Штайнер. – Наши винтовки были изготовлены еще во времена осады Трои. А кроме того, если станет очень туго, Лило всегда поспешит тебе на помощь.

Они перешли к «Панораме всемирных сенсаций». Павильон, к которому вели три широкие ступени, пестрел плакатами. Впереди помещалась кассовая будка в виде китайской пагоды – выдумка Леопольда Потцлоха. Штайнер показал на плакат с изображением мужчины, из глаз которого сыпались искры.

– «Альваро – чудо телепатии». Это я, малыш. А ты будешь моим ассистентом.

Они вошли в павильон, где царил полумрак и пахло прелью. Пустые стулья, беспорядочно составленные в ряды, казались призраками. Штайнер поднялся на сцену.

– Итак, слушай! Один из зрителей прячет у другого какой-нибудь предмет: чаще всего пачку сигарет, спички, пудреницу и, как ни странно, булавки. Одному Богу известно, где это они вечно раздобывают булавки! Я должен найти спрятанное. На сцену приглашается какой-нибудь особенно заинтересованный зритель, я хватаю его за руку и стремительно направляюсь в публику. Если этот зритель – ты, то ты просто ведешь меня куда надо. Чем крепче ты сжимаешь мою руку, тем ближе я от спрятанного предмета. Легкое постукивание средним пальцем означает, что я у цели. Это просто. Я ищу до тех пор, пока ты стучишь. Поднимая или опуская руку, ты указываешь, искать ли мне выше или ниже.

Дверь шумно распахнулась, и в павильон вошел директор Потцлох.

– Ну как, осваиваете дело?

– Мы как раз хотим порепетировать, – ответил Штайнер. – Садитесь-ка, директор, и спрячьте что-нибудь. Есть у вас при себе булавка?

– Конечно, есть! – Потцлох отвернул лацкан пиджака.

– Вот видишь, и у него есть булавка! – Штайнер отвернулся. – Спрячьте ее, шеф! А ты, Керн, поднимись на сцену, возьми меня за руку и веди.

Леопольд Потцлох взял булавку и, коварно оглянувшись, вонзил ее в подошву туфли.

– Давайте, Керн! – скомандовал он.

Керн поднялся на сцену, взял Штайнера за руку и подвел его к Потцлоху. Штайнер принялся искать.

– Я боюсь щекотки, Штайнер, – фыркнул Потцлох и тут же взвизгнул.

Через несколько минут Штайнер нашел булавку. Они повторили эксперимент еще два-три раза. Керн заучил все условные знаки. Время розыска все больше сокращалось. Спичечный коробок Потцлоха был обнаружен совсем скоро.

– Неплохо, – сказал Потцлох. – Потренируйтесь после обеда еще немного. Но главное вот в чем: если вы выступаете как зритель, то вы обязаны как следует «колебаться»! Иначе публика почует неладное. Понимаете, вам обязательно надо «колебаться»! Ну-ка, Штайнер, вызовите зрителя, я покажу Керну, как это делается.

Он сел на стул рядом с Керном.

Штайнер поднялся на сцену.

– А теперь, – рявкнул он громовым голосом зазывалы, – попрошу кого-нибудь из почтеннейшей публики соблаговолить подняться на сцену! Для передачи мыслей и нахождения спрятанного предмета достаточно держать меня за руку! Слова здесь излишни!

Директор Потцлох подался вперед, словно хотел что-то сказать, но тут же принялся усиленно «колебаться». Он ерзал на стуле, снимал и снова надевал пенсне, смущенно оглядывался. Затем, виновато улыбнувшись, он чуть привстал, захихикал, быстро сел обратно на место, сразу же рывком оторвался от него и, серьезный, сконфуженный, полный любопытства и нерешительности, направился к Штайнеру, помиравшему со смеху.

Дойдя до сцены, он обернулся.

– А теперь, молодой человек, проделайте то же самое, – самодовольно подбодрил он Керна.

– Сделать то же самое невозможно, вы неподражаемы! – крикнул Штайнер.

Потцлох польщенно улыбнулся:

– Изобразить смущение крайне трудно. Мне, старому деятелю сцены, это давно известно. Конечно, я имею в виду подлинное смущение.

– Керн робок от природы, – объяснил Штайнер. – У него получится.

– Что ж, хорошо! Пойду к карусели.

Потцлох стремительно удалился.