Леви спрятал свои десять франков.

– И ради чего же он с ними расстанется? – продолжал он. – Ради ерунды, ради какой-нибудь там вещички! За нее он готов отдать наличные кошерные деньги! Но ведь это же просто смешно! На это способны только сумасшедшие или гои. Или, например, я – несчастный, с моей страстью делать гешефт. Ну, так что же вы принесли? Много дать не смогу. Вот если бы месяц назад – другое дело! Тогда еще были времена!

– Господин Леви, я ничего не хочу продавать. Я хочу выкупить кольцо, которое я вам принес.

– Что? – От удивления Леви раскрыл рот, словно голодный птенчик в гнезде. Гнездом была борода. – Ага, понимаю, хотите выменять кольцо на что-нибудь другое. Нет, молодой человек, знаю я эти штучки! Только неделю назад я погорел на таком деле. Поменял часы. Правда, они уже не шли, но часы – это, в конце концов, все-таки часы. Так я их поменял на бронзовый чернильный прибор и самопишущую ручку с золотым пером. Что мне вам сказать? Обдурили они меня, доверчивого дурака, – самописка не работает. Вот, а часы, так те тоже ходят не больше пятнадцати минут, но это же далеко не одно и то же, когда не ходят часы или когда не работает самописка. Часы все-таки остаются часами! А пустая самопишущая ручка?.. Вы понимаете, что это такое? Это же идиотство, это же все равно что ее вообще нет… Так что же вы хотите поменять?

– Ничего, господин Леви. Я сказал, что хочу купить. Купить.

– За деньги?

– Да, за наличные деньги.

– Ага, уже я понимаю! Какие-нибудь там венгерские, или румынские, или обесцененные австрийские деньги, или, наверное, инфляционные кредитки – кто их к черту разберет! Совсем недавно ко мне зашел один тип с нафабренными усами, похожий на Карла Великого…

Керн достал билет в сто франков и положил бумажник на стол. Леви застыл и присвистнул.

– Так вы при кассе? В первый раз вижу такое! Молодой человек, не забывайте, что полиция…

– Я их заработал! – перебил его Керн. – Честно заработал! Вот, а теперь покажите кольцо.

– Маленькую минуточку! – Леви исчез и сразу же вернулся с кольцом матери Рут. Он потер его рукавом, осторожно дохнул на него, снова потер и положил на лоскуток бархата, словно то был брильянт в двадцать каратов.

– Ой, какая красивенькая вещичка! – благоговейно произнес он. – Настоящий раритет!

– Господин Леви, – сказал Керн. – Тогда вы дали нам за это кольцо сто пятьдесят франков. Если я заплачу вам сто восемьдесят, вы заработаете двадцать процентов. Ведь это хорошее предложение, не правда ли?

Леви не слушал его.

– Вещичка – влюбиться мало! – мечтательно проговорил он. – Не какая-нибудь там модная дребедень. Товар! Настоящий товар! Я хотел оставить его себе. Есть у меня такая маленькая коллекция. Частная! Собираю лично для себя!

Керн отсчитал сто восемьдесят франков и положил на стол.

– Деньги! – презрительно сказал Леви. – Что значат в наше время деньги! При такой девальвации! Материальные ценности – это я понимаю! Вот, например, такое колечечко! И радость оно тебе доставляет, и ценность его возрастает. Получается двойная радость! Как раз теперь золото очень сильно поднялось в цене, – продолжал он, как бы размышляя вслух. – Четыреста франков за такую вещичку было бы еще мало. Любитель даст больше!

Керн испугался:

– Господин Леви!

– Я – человек, – решительно заявил Леви, – и я расстаюсь с кольцом! Хочется сделать вам приятное. Я ничего не хочу заработать на этом деле – сегодня канун Нового года! Триста франков, и точка! Пусть я истеку кровью!

– Но это же вдвое больше! – возмутился Керн.

– Вдвое больше! Вы заявляете это так себе, запросто, совершенно не понимая, что вы говорите. Что, собственно, значит – вдвое больше? Еще рабби Михаэль из Говородки где-то сказал, что вдвое значит вполовину. А вы слыхали когда-нибудь про накладные расходы, молодой человек? Вы не представляете, сколько это денег! А налоги, а плата за помещение, а уголь, а убытки! Для вас это ничто, для меня – колоссально! И все это относится к каждой вещичке, к каждому колечку!

– Но ведь я бедняк, эмигрант!

Леви небрежно махнул рукой:

– А кто не эмигрант? Тот, кто хочет купить, всегда богаче того, кто вынужден продать. Так кто из нас двоих хочет купить? А?

– Двести франков, – сказал Керн, – и это моя последняя цена.

Леви взял кольцо, подул на него и унес. Керн спрятал свои деньги и пошел к двери. Когда он ее открыл, Леви закричал вдогонку:

– Двести пятьдесят, потому что вы молоды и я хочу быть вашим благодетелем!

– Двести, – ответил Керн.

– Шолом алейхем! – сказал Леви.

– Двести двадцать.

– Двести двадцать пять, по-честному. Завтра мне платить за квартиру.

Керн вернулся и выложил деньги. Леви упаковал кольцо в небольшую картонную коробку.

– Коробочку даю вам бесплатно, – сказал он, – и эту красивую голубую вату тоже. Вы меня пустите по миру!

– Пятьдесят процентов, – буркнул Керн. – Ростовщик!

Последнее слово Леви пропустил мимо ушей.

– Поверьте мне, – сказал он неожиданно чистосердечным тоном, – на рю де ля Пэ [41] у Картье такое кольцо стоит шестьсот франков. Его настоящая цена – триста пятьдесят. На сей раз говорю вам точно.