А вот с футболкой надо что-то делать. Пиджак-то свернуть можно и в руках нести, сейчас жарко, а вот футболка – в кровавых пятнах.

– Извините, сержант, где здесь магазин нормальный? Где можно шмотки купить? – спросил Роман, выйдя из закутка.

Пока сержант соображал, что ответить, из-за решетки высунулась рука со свертком. Ее протянул парень, украшенный лиловым фонарем.

– Слышь, мужик. Ты извини, если что… Вот, себе рубаху возьми. Чистая, только что купил…

Роман автоматически взял сверток, развернул.

Дешевка! Ужас какой-то, вон нитки торчат, швы кривые.

Парень, словно поняв, быстро заговорил:

– Это не фирма, конечно. Но до дома доехать – нормально… Извини еще раз, мы не со зла…

– Пакет есть? Чистый?

Пакет нашелся у тетки с красным лицом. Откуда-то из кармана куртки был извлечен пакет с брендом супермаркета «Ассоль» и передан, в сопровождении заискивающей улыбки, через решетку.

Сложив свои вещи в пакет и натянув мерзкую дешевую рубаху, Роман кивнул полицейскому и, не говоря больше ни слова, вышел в вестибюль станции.

* * *

Уже выбравшись из подземки, Ефременко добрел до своего GLK, как снова зазвонил мобильник. Жена…

– Ты как? – спросила Катька. Без особого волнения, судя по интонации. Звонила так, для проформы.

– Да нормально все. Кручусь с самого утра.

– Ты же у нас мужик в семье. Вот и крутись.

Рома хмыкнул – кто бы сомневался! Сейчас начнет канючить – деньги просить.

– Как дети? Сашка больше не сопливится?

– У него прошло все! Здесь море рядом, воздух отличный. Ты сильно занят?

– Нет. А что?

– Денег вышли. Тысяч пятьдесят. Хочу детей на Украину свозить, в Одессу. Говорят, красивый город.

– Красивый, был я там пару раз… Только нечего там делать сейчас.

– Это почему? – с вызовом спросила Катька, сразу заводясь.

Тут Рому прорвало:

– Да потому, дура, что Одесса на Западе находится. И сейчас реально война начаться может. Уже мобилизацию у нас объявили. Понятно?

Он отключился, в ярости бросив трубку на сиденье. Внутри все клокотало от бешенства.

К черту этот офис и цех… Завтра успею. Сейчас – к Анжеле, нервы успокоить.

Но сегодня был явно проклятый день. Черт его дернул ехать через МКАД. Пробка, непонятно с чего образовавшаяся, была чудовищной и тянулась на несколько километров.

Стоящие на жаре машины еле двигались, оглашая окрестности нервным вяканьем клаксонов. Открыв окно и вдохнув провонявший выхлопными газами, горячим асфальтом и резиной воздух, Роман прокричал стоящему рядом водителю фургона «Фиат»:

– Что там случилось?

– Не знаю, «гайцы» вместе с ОМОН выезд перекрыли. Пропускают в час по чайной ложке. Еще какие-то военные.

– Военные?

– Да. Хрень какая-то!

«Все, по ходу, приехали! Может, опять теракт?»

Как выяснилось, все было гораздо хуже.

Дорогу действительно перекрыли суровые транспортные полицейские, изнывающие от жары в салатовых жилетах, которые на них сидели внатяг, как на бочках. Рядом с ними торчал носатый уродливый трехосный грузовик, явно бронированный, с буквами «ОМОН» на кузове. Тут же находилось несколько затянутых в камуфляж фигур, с автоматами в руках.

Но только потом Рома увидел еще одну, необычную для полицейских постов, машину. Серо-зеленый фургон «Хендэ» с двуглавым орлом на дверце и черными армейскими номерами.

Возле него и происходило основное столпотворение. После часа толкотни и нервотрепки на тридцатиградусной жаре уже с головной болью и взбешенный до последней стадии Ефременко увидел, что это все означает.

К каждой подъехавшей к посту машине подходил полицейский и забирал у водителя-мужчины права, женщин и стариков пропускали без остановки, что только усиливало бардак. Потом «гайец» передавал права в армейский фургон, где сидели замученные тетки в военной форме. Тетки либо возвращали права владельцу, либо вместе с правами всучивали водителю белый листок из плотной бумаги с красной полосой. Тогда водитель вынужден был расписываться за бумажку.

Только сейчас Рома все понял. Это и есть мобилизация! В Москве самый надежный способ ловить мобилизованных – это вот так, устраивая посты на основных магистралях. Или в метро. Туда небось скоро доберутся. У военных руки длинные…

– Ваши права, уважаемый! – прохрипел ему в окно замученный и багровый от жары полицейский.

– Пожалуйста, – Роман протянул запаянный в пластик четырехугольник. – Только я мобилизации пока не подлежу. Третья возрастная категория.

– Там разберутся, – неопределенно сказал «гайец» и кивнул в сторону «Хендэ».