– Тебе нужно ему рассказать.

Бросаю взгляд на нее.

– Нет. Не нужно.

– Твои внутренности выворачивает наизнанку от рвоты из-за чувства вины. В этом нет ничего плохого. Ты никогда так не поступишь снова – это уж точно.

Боже, она практически повторяет слова Зака. Воздух с шумом вырывается из моих легких от мысли, что Грэйс и Зак делят что-то общее, пусть даже одинаковую мысль. Проклятье, мне ненавистно, что она поймала меня в момент, когда я потерял самообладание из-за происшествия, которое не должно казаться столь серьезным, и теперь мне еще хуже из-за нее… ее неодобрения? Я сердито смотрю на Грэйс.

– А как насчет тебя?

– Меня?

– Ага. К чему все эта хрень, которую ты наговорила Заку? Ты его боишься и поэтому подстрекаешь его? Зачем?

Грэйс напрягается.

– Мы говорим не обо мне, Йен. Мы говорим о тебе. Брось. Ты знаешь, что я права.

– Серьезно. Что с тобой такое?

Она выдыхает, сдувая волосы с лица.

– Хорошо, ладно. Я сказала это, чтобы вывести его из себя. Когда Зак злится, он показывает свое истинное обличие. Той ночью? В лесу? Джереми постоянно дразнил его из-за меня. И тогда ему пришлось что-то предпринять.

Пришлось. Да, да, опять пошло-поехало. Зак говорит одно. Грэйс говорит другое, и каким-то образом они оба правы. Я не могу сконцентрироваться. Я не могу разобраться в этом. Поднявшись на ноги, хватаю телефон и поворачиваюсь к двери.

– Мне нужно подумать. Мне нужен свежий воздух.

Я оставляю ее сидящей на холодном кафельном полу.

***

Папа и мама приехали вместе, чтобы отвезти меня на повторный осмотр к доктору.

– Как прошел твой день? – задает банальный вопрос мама.

Я пожимаю плечами.

– Рад, что он закончился. Возможно, я буду пахнуть апельсиновым чистящим средством до конца своей жизни.

– У Грэйс нет новых фотографий для меня?

Качаю головой.

– Нет, не думаю, что у нее нашлось время.

Теперь, когда мы исчерпали общие темы для разговора, я слышу, как Бейонсе поет о том, каково быть парнем, и просто вздыхаю. Даже суперзвезды думают, будто весь мужской род – отстой. Самое печальное – я начинаю соглашаться. Я проигрываю в памяти все случившееся после той вечеринки – все, что сказала Грэйс, все, что сделали Линдси и Миранда. Серьезно, что с ними такое? Может, это женщины хуже мужчин, учитывая то, как они нападают друг на друга, трансформируясь из безумных в откровенно жестоких из-за какого-то парня.

Господи, даже акулы не такие злые.

Песня заканчивается, начинается обзор новостей. Мое тело будто судорогой скручивает. Я зажмуриваюсь, шепча молитвы Богу, в существовании которого уже не уверен.

– Йен, ты идешь?

Открываю глаза. Мы на месте. Папа припарковался.

– Ох, да, извини. Уснул, наверно.

После двадцатиминутного ожидания мы оказываемся в смотровой; я сижу на кушетке, мама сидит на единственном стуле, папа стоит рядом с ней, сунув руки в карманы, и читает какой-то дурацкий плакат, висящий на стене. Входит доктор Бернард, обменивается со всеми рукопожатиями, после чего смотрит мне в глаза, заставляя следить за его пальцем.

– Беспокоили головные боли, головокружение?

Я пожимаю плечами, отказываясь говорить ему, насколько плохо мне было. Я не могу отправиться на скамейку запасных.

– Да, у него так закружилась голова, что он упал обратно на кровать, когда я его разбудил.

Отлично, спасибо, пап.

– Проблемы с концентрацией внимания?

– Он был раздражителен, подавлен, и еще плохо спал.

Доктор Бернард просит меня встать, затем проводит тесты для пьяниц: просит пройти по ровной линии, приставляя пятку одной ноги к носку другой, дотронуться пальцем до кончика носа и сжать его пальцы каждой рукой. Он поворачивает мою голову из стороны в сторону, пока я стою, и я теряю равновесие всего один раз.

– Йен, твой мозг восстанавливается не так быстро, как мне хотелось бы. Это довольно типично для спортсменов, перенесших множественные сотрясения, но я хочу перестраховаться и не выпускать тебя на поле до тех пор, пока мы не проведем новые обследования.

Мое сердце уходит в пятки.

– Как долго?

– До тех пор, пока мы не сделаем повторные МРТ и ЭЭГ, но точно до конца этого семестра.

– Доктор Бернард, у моей школы есть шанс завоевать титул в этом году. И я играю в Турнире Лонг-Айленда в июне. Я не могу пропустить эти игры. Я не могу подвести мою команду.

Доктор лишь качает головой и поворачивается к моим родителям, игнорируя меня, словно ребенка, которому давно пора в кроватку или типа того.

– У Йена это уже второе сотрясение за время учебы в старших классах. Сотрясения могут иметь серьезные последствия. В его случае повторные сотрясения мозга начинают провоцировать незначительные повреждения.

– Повреждения? В смысле настоящее повреждение мозга?

Бернард кивает.

– Да, Йен. Настоящее повреждение. После каждого ушиба мелкие кровеносные сосуды в твоем мозге лопаются и кровоточат, иногда образуют рубцы. Мозг – это большая сеть нейронов. Эти рубцы вынуждают определенные нейроны выпасть из сети. Сетевые соединения образуют обходные пути, связываясь с периферийными нейронами. Они не восстанавливают прежние соединения.