Поговорив еще о провианте и ремонте телег и лафетов, Бутурлин поднялся:

— Ну что, Петр Семенович, давай поправляйся. Хворать-то некогда. Говори, чего желаешь, велю мигом исполнить.

— Солдат береги, Александр Борисович, имя армия держится. Имя, сердешными.

— Это само собой, Петр Семенович. Я спрашиваю, чего ты лично хочешь, для себя?

— У меня все есть. Хлеб, каша, чего еще солдату надо. Еще б здоровья с котелок.

— Что так мало? Проси больше, Петр Семенович, — улыбнулся Бутурлин.

— Не люблю жадничать, — усмехнулся и Салтыков. — Мне б и котелка хватило кампанию закончить достойно. Без стыда чтоб. А вы вот что еще добейтесь, Александр Борисович. Вы же член Сената и Конференции, выбейте наконец те триста тысяч, что доси так и не дошли до нас, до армии.

— Как? — удивился Бутурлин. — Неужто?

— Ужто, Александр Борисович, ужто.

Генералу Чернышеву адъютант доложил:

— Ваше сиятельство, к вам подполковник Аш просится.

— Давай его сюда.

Подполковник вошел, кинул два пальца к полям шляпы, приветствуя графа.

— Ну что у вас? — спросил Чернышев.

— Прошу тет-а-тет, — сказал Аш.

Генерал, хмыкнул, кивнул адъютанту и секретарю: выдьте. Секретарь было заартачился:

— Мне надо суточный рацион считать, ваше сиятельство.

— Успеешь. Сосчитаешь. Марш!

Когда они остались вдвоем, подполковник Аш сказал:

— Ваше сиятельство, я состою секретарем при графе Тотлебене.

— Знаю.

— Дело в том, что генерал Тотлебен пересылается с прусским королем.

— Предательство? — прищурился, хмурясь, Чернышев.

— Возможно, ваше сиятельство. Пока не знаю. Надо перехватить их почтальона.

— Что ж не перехватишь?

— Тотлебен отпускает его с охраной, а чтоб он благополучно прошел наши посты и дозоры, посылает с ним капитана Фафиуса. Что я один смогу сделать?

— И ты хочешь просить у меня людей? — высказал догадку граф.

— Да, ваше сиятельство.

— Почему ж ты не обратился к главнокомандующему Бутурлину?

— Я был у него, — замялся Аш.

— Ну и?..

— Он пьянствует, ваше сиятельство, с адъютантами. А с пьяными, сами понимаете, какой может быть разговор.

— Так подождал бы, пока протрезвеет.

— Но за это время Забадко будет уже далеко.

— Какой Забадко?

— Ну который почту носит. Они же все верхами: и Забадко, и Фафиус, и охрана.

— Т-так! Черт побери! — Чернышев вскочил. — Значит, пересыл? Так… — И крикнул: — Василий!

В избу влетел адъютант.

— Мигом Перфильева ко мне.

— Есть! — И адъютант исчез.

— Сколько человек охраны с этим Забадко? — спросил Чернышев.

— Где-то не более десятка, ваше сиятельство.

Едва в дверях явился казачий бригадир Перфильев, Чернышев спросил его:

— У тебя есть отчаянный и толковый сотник?

— Есть, ваше сиятельство.

— Кто?

— Ваш протеже Суворов.

— Пусть с полусотней поступит под команду вот подполковника Аша. Да чтоб мигом, не теряя времени.

— Это он может.

— Ступай с ним, Аш, и этого Забадку ко мне, и капитана тож.

Полусотня Суворова догнала Забадку уже ночью, благо светила луна и группу верховых увидели почти за версту. Стали нагонять. Когда достаточно приблизились, Суворов крикнул:

— Погодите-ка, ребята! — И негромко скомандовал своим: — Окружаем, и без драки.

Те остановились, поскольку в окрике не команда послышалась, а скорее просьба. Наверняка очередной дозор с проверкой.

— Да свои здесь, — сказал капитан Фафиус подъезжавшим казакам.

— Пароль? — спросил Суворов, останавливая перед Фафиусом коня.

— Глогау, — ответил Фафиус.

— Это вчерашний пароль, капитан… Фафиус? Верно?

— Так точно, капитан Фафиус. Но мы выезжали днем, был «Глогау», все нас пропускали.

— А с полуночи вот другой. Придется вам, ребята, проехать с нами.

— Как так?! Нас генерал Тотлебен послал, — завозмущались вдруг верховые.

— Спокойно, ребята. Приедем к вашему генералу, он подтвердит, и вы свободны. Едем.

Новость разволновала генерала Чернышева. Отправив в погоню Суворова с казаками, он часа два сидел и ждал их возвращения. Но наступила глубокая ночь, их все еще не было, и граф понял, что этот Забадко, видимо, успел далеко ускакать. Догонят ли?